В этой директиве от 9 ноября корпусу ставилась задача:

<По занятии района Касторное, усиленными переходами произвести рейд в тыл противника с целью разгрома его тылов и перерыва железной дороги Курск Белгород на участке станций Солнцево — Ржава»[18].

Рейд в тыл противника — это вот настоящая задача Конному корпусу! Еще по результатам рейда Особой кавалерийской дивизии в январе — феврале 1919 года под Царицыном мы все убедились, какое огромное влияние оказывают успешные рейдовые операции на изменение всей обстановки на фронте. И я с горечью вспомнил отказ Шорина поддержать мой план рейда Конного корпуса на Миллерово. Этот рейд, по моему убеждению, изменил бы положение на фронте и, может быть, не пришлось бы вести кровопролитных боев ни под Воронежем, ни под Касторной.

Корпус мог успешно громить превосходящие силы белогвардейской кавалерии в открытом бою. Это доказал уже целый ряд операций. Но почему же под Касторной он не мог добиться успеха с ходу? Почему корпусу пришлось вести тут тяжелые кровопролитные и затяжные бои? Не буду говорить, что нам погода мешала, хотя она, безусловно, мешала, не стану говорить и о численном превосходстве противника, которое в данном, случае было подавляющим. Одно это еще не могло бы задержать корпус. Главная трудность состояла в том, что противник занимал очень выгодный оборонительный район, прикрытый бронепоездами, которые не знали недостатка в огнеприпасах, обладали высокой маневренностью и могли создавать полосы перекрестного огня на всех подступах к станции Касторной. Каждый раз, когда противник под ударами корпуса отходил, наши преследующие части попадали под ураганный огонь его бронепоездов и вынуждены были отходить. Наша артиллерия не могла вести эффективной борьбы против бронепоездов не только из-за недостатка снарядов, но и потому, что бронепоезда быстро маневрировали, уходили из-под обстрела и вновь появлялись на угрожаемых участках.

Упорные, жестокие бои под Касторной сильно утомили корпус, но мы добились главного — измотали противника и принудили его перейти к обороне. Последние бои показали, что сопротивление противника надломлено, что боевой дух белых падает.

Все говорило о том, что, несмотря на усталость людей и лошадей, невзирая на холод и метель, необходим решительный натиск, чтобы не дать противнику оправиться и организовать сильную оборону или уйти из Касторной, сохранив свою живую силу.

В эту ночь мы с комиссаром А.А. Кивгелой и начальником штаба корпуса В. А. Погребовым, детально изучая положение противника и своих соединений, стремились предугадать ход предстоящей операции, обдумывали, как лучше распределить силы и средства, как организовать взаимодействие между частями и соединениями корпуса, искали наиболее целесообразное направление главного удара. В итоге мною было принято решение: прикрывшись от противника небольшими силами на линии Архангельское, Успенка, главными силами корпуса на рассвете 13 ноября нанести удар в направлении Суковкино, разгромить противника, отрезав его касторненскую группировку от конницы Мамонтова и Шкуро, и выйти на линию Раздолье, Бычек, Алисово, Кулевка, Ясенки.

В ту же ночь боевой приказ был размножен и с разъездами особого резервного кавдивизиона разослан в дивизии. В соответствии с приказом 4-я кавдивизия из района Семеновки сосредоточивалась на станции Нижнедевицк; 11-я кавдивизия и бригада Колесова выходили из Старой Ведуги в Успенку; 6-я кавдивизия оставалась на станции Нижнедевицк и в Новой Ольшанке.

12 ноября я решил до конца дня остаться в штабе корпуса — надо было заняться рядом неотложных дел и, в частности, связаться со штабом фронта, чтобы выяснить обстановку на фронте и попросить ускорить движение частей левого фланга 13-й армии, наступавших в направлении Касторной.

Командующего и начальника штаба фронта на месте не оказалось. К аппарату подошел начальник оперативного управления штаба фронта. Он кратко информировал меня об обстановке и сообщил, что Реввоенсовет Южного фронта распоряжением от 10 ноября потребовал от командующего 13-й армией энергичных действий левофланговой 42-й стрелковой дивизии, наступающей в направлении Касторной.

— Завтра Конный корпус приступает к операции по окружению и уничтожению касторненской группировки противника, — передал я. — Прошу вас доложить об этом Реввоенсовету фронта и при поступлении донесения о взятии Касторной уточнить дальнейшую задачу корпуса.

4

К вечеру 12 ноября погода испортилась: после дождя резко похолодало, подул сильный ветер, началась гололедица, а затем разыгралась снежная пурга.

В связи с этим наступление корпуса было отложено. Метель бушевала в течение 13 и 14 ноября. Дивизии готовились к наступлению и вели усиленную разведку.

Во второй половине дня 14 ноября я принял решение начать 15 ноября наступление на Касторную независимо от того, какая будет погода.

Приняв это решение, я выехал с оперативной группой в части с тем, чтобы уточнить задачи дивизиям.

6-й кавалерийской дивизии приказывалось наступать уступом за 4-й кавдивизией в направлении Кулевка, Ясенки и прикрыть операцию корпуса с юго-востока от конницы Мамонтова; 4-й дивизии предстояло с рассветом 15 ноября выступить в направлении Новая Ольшанка, перервать железную дорогу Касторная — Старый Оскол, занять станцию Суковкино и нанести удар но Касторной с юга.

11-й кавалерийской дивизии с приданной на время операции резервной бригадой Колесова приказывалось в 5 часов утра перейти в наступление и, взаимодействуя с частями 4-й дивизии, атаковать противника в Касторной с востока и северо-востока.

Учитывая, что предстоит решающий бой за Касторную, в дивизии были посланы работники политотдела и штаба корпуса для помощи начдивам на местах. Распоряжение начдиву 11-й кавалерийской дивизии повез лично начальник разведотдела корпуса И.В. Тюленев в сопровождении разъезда. Ему предстояло наиболее сложное и ответственное дело, потому что 11-я дивизия только вступала в состав корпуса и мы не знали еще, насколько она боеспособна, не знали даже, где она находится — ее нужно было разыскивать в разбушевавшейся пурге. Поэтому мы и послали в 11-ю дивизию И.В. Тюленева — человека, в котором прекрасно сочетались качества способного штабного работника с качествами храброго боевого командира.

Вечером, когда я был в 4-й дивизии, ко мне прискакал посыльный из 6-й дивизии и сообщил, что на ординарцев, доставлявших мое распоряжение в эту дивизию, напали белогвардейцы. Наш наскочивший разъезд отбил ординарцев, но казаку, захватившему распоряжение, удалось ускакать.

В связи с этим я решил наступать силами 4-й дивизии на двенадцать часов раньше, чем было указано в распоряжении, не на рассвете, а с наступлением ночи.

Городовикову было приказано срочно собрать и построить дивизию, при этом одеть бойцов как можно теплее.

Пурга на ночь разбушевалась еще больше. Ветер валил с ног, мороз обжигал лицо, колючий снег бил в глаза.

Городовиков доложил,