— Я… Я думаю, что… — пробормотала Жасмин и сделала глубокий вдох. — Дело в том, что он не хочет простить мне одну… ложь, точнее, несколько.

— Даже несколько! — Адельтрауд опять налила себе чай и с любопытством посмотрела на нее.

И вдруг Жасмин почувствовала, что Адельтрауд не съест ее и не прогонит, если она признается в ошибках, которые совершила.

— Я, — начала Жасмин, — пять лет работала в агентстве, которое…

Тут дверь распахнулась и в комнату влетела фрау Гайер.

— Только что звонил граф. Он возмущался, что девушка не пришла к нему на встречу, а он прождал ее целых два часа. Он очень сердит.

Адельтрауд вздохнула.

— Это же не первая встреча с этой девушкой?

— Нет, третья.

— Ну почему они не понимают, что, начиная со второй встречи, все зависит только от них: придет девушка на третье свидание или нет. Ладно, фрау Гайер, соедините меня с ним.

Жасмин знала, о ком они говорили. Граф хотел себе в жены женщину, которая бы выглядела как топ-модель, а ее родословная восходила бы как минимум к Карлу Великому. К тому же у избранницы должны быть деньги, потому что небольшой замок графа на берегу Бодензе требовал средств на поддержание в нем порядка, а сам жених не располагал такими деньгами. Ему подыскали дочку алльгейского сырного магната — очень красивую и богатую. И граф смирился с тем, что она из не очень древней и славной семьи.

Проблема теперь была только в отце девушки, настоящем швабском крестьянине, который заявил, что не отдаст графу деньги. Он даже собирался лишить дочь наследства. Жасмин пояснила пригорюнившейся девушке, что при сегодняшних возможностях следить за своим здоровьем, особенно, здоровьем алльгейского крестьянина, ей придется долго ждать, прежде чем дело дойдет до наследства. А пока что у нее были земельные угодья и поселок, который старик подарил ей, чтобы увернуться от налогов. Это, кажется, успокоило претендентку в графини. Но видимо, что-то произошло.

Пока Адельтрауд пыталась успокоить возмущенного клиента, Жасмин вернулась за свой стол в офис, где сидели штатные сотрудницы, и позвонила Лизелотте. Дружба победила, и секрет раскрылся: подруга подтвердила, что Глория получила заказ от производителя сыров из Кристацгофен и этим делом уже занимается Ванесса.

По улицам Берлина хлестал противный дождь, принесенный западным ветром. При сильных порывах зонты то и дело выворачивались. Лица немногочисленных прохожих были хмурыми.

Фальк припарковал машину на Карл Маркс-штрассе неподалеку от дома Жасмин и позвонил ей с мобильного. Никто не отвечал. Было одиннадцать часов. Конечно, Жасмин на работе. Но где? От матери он знал, что она работала в Кройцберге, но адрес не спросил.

Две недели назад мать застала его ночью в кухне, где он почему-то сидел, не включая света. Фальк молча смотрел на раковину в углу и видел перед собой Жасмин, вспоминая, как она яростно критиковала некоторые неудобства современных кухонь. Мать включила свет и спросила его о Жасмин — прямо, но и как бы между прочим, как она всегда это делала.

— Мама, — сознался он, — Жасмин слишком непонятна для меня. Я ее не понимаю.

— Что ты не понимаешь? — голос матери звучал ласково, как в те времена, когда она садилась на его кровать, чтобы утешить.

— Жасмин — чудесная женщина, — вырвалось у Фалька. — Она красивая, чувственная, умная. Но я не могу понять, чего она хочет, что она чувствует по отношению ко мне.

— Так спроси ее.

«Исключено», — подумал он тогда, но промолчал. Как он узнает, насколько она честна с ним?

— Она любила Северина, мама, — пояснил Фальк. — А я… Я был для нее вторым, только вторым.

Адельтрауд рассмеялась.

— Вторым? Невысокого же ты о себе мнения! Может, ты не давал ей понять ничего, кроме сожаления, что она встретила первым не тебя, а Северина? Но вот что я тебе, Фальк, скажу: вторая любовь — настоящая. Первая — это просто девичьи мечты. Ничего серьезного у них с Северином не было. Кстати, она могла соблазнить его еще до свадьбы, но не сделала этого.

Фальк не возразил ей.

— Поговори с ней, — продолжала Адельтрауд. — Ты же не успокоишься, пока вы не выясните свои отношения. Будь приветлив, разумен, спокоен и не забывай слушать ее. Вы, мужчины, все время забываете об этом.

Две недели Фальк мучительно размышлял. Ему было стыдно, что он сомневается в себе, страдая от душевной боли. Казалось, что он отчаянно борется с ветряными мельницами, пытаясь подавить в себе чувства к Жасмин. В конце концов Фальк решил поехать в Берлин, чтобы разыскать ее. В крайнем случае, если встреча по какой-то причине не состоится, он позвонит ей и задаст самый главный вопрос.

Но ее не было дома.

Весь день Фальк слонялся по Берлину, раздражая и партнеров по бизнесу, и друзей, особенно Ахима. В половине шестого ее все еще не было дома. Фальк звонил каждые полчаса, но никто не брал трубку. Уже где-то в начале одиннадцатого на другом конце сняли трубку, но Фальк так испугался, что чуть было не проглотил язык и едва смог вымолвить слово. Оказалось, что он ошибся номером. В половине двенадцатого он перестал набирать номер Жасмин.

Фальк переночевал в доме на берегу Ваннзе, пытаясь привести свои мысли в порядок. Его не покидало чувство, что он все делает неправильно. Незадолго до рассвета какая-то мысль выдернула его из полудремы и он очнулся. К черту все прелюдии! Нужно просто сказать, что он любит ее. А потом спросить Жасмин и ждать ответа. Фальк схватил мобильник — телефон лежал тут же, на столике. Но прилично ли звонить куда-нибудь в шесть утра? Наверное, да, если речь идет о жизни и смерти. Он набрал номер. Гудок… еще гудок, и еще.

Он был поражен. Нормальные люди в шесть часов утра обычно бывают дома. Значит, Жасмин ночевала где-то в другом месте, вероятно у своего парня.

Фальк пошел в ванную. Душ освежил его. Если он вернется в Пеерхаген, то ему придется признать свое поражение и окончательно перевернуть эту страницу своей жизни. Возможно, он так и сделает, но хотелось бы по крайней мере знать почему.

Целый час он бродил по пустынному, мокрому и серому Николайфиртель в ожидании, когда же откроется агентство «Геран». Из кафе «Цум Нусбаум», что на углу, он увидел какую-то женщину, которая держала в руке зонт и пыталась открыть ключом дверь в доме, где располагалось агентство. Он узнал ее — это была секретарша. Фальк пошел за ней и, недолго думая, ворвался в офис. Петра как раз повесила мокрый плащ и собиралась поправить прическу.

— Госпожа Геран придет не раньше одиннадцати. Она пошла к стоматологу, — холодно пояснила секретарша.

— Хорошо, я подожду столько, сколько потребуется.

И стал ждать. Он стоял у окна и смотрел на затянутое тучами небо. Потом разглядывал цветы, украшавшие уголок для посетителей, и висевшие на стенах фотографии греческих и еще каких-то островов.