«Тетрадочку» и вправду не нашли. И не могли найти. Потому как была она на тот момент не у козлоногого вождя мирового пролетариата, а у бесноватого радетеля за мировую революцию, в жилах которого полыхал огонь.

Маленков никогда не любил джинна. Дурные, бешеные нравом, они вызывали у него раздражение. Потому против Лейбы Давидовича он выступал еще в юности, будучи, по сути, не магом и не человеком, а мальчишкой.

Георгий Максимилианович родился в дурное время. Детство закончилось быстро. В стране бушевали большевики, и русский беспощадный бунт рисовался как воля угнетенного народа.

Воля в основе этого была, только угнетенный народ был здесь ни при чем. Угнетенный народ, как и все прочие, просто попал в жернова безумия, которое затеяли расчетливо и с четкой целью.

Страна билась в эпилептических припадках революций, горела в огне гражданской войны. Красные отчаянно били белых, белые отчаянно спасали Россию и пытались наподдать красным. Между ними стихийно возникали и тонули силы других цветов. У всякого имелась своя правда, и каждый готов был за нее умереть. А настоящая правда находилась далеко от политики, народа, веры, царя, отечества.

Об этом не знали ни белые, ни красные, ни анархисты, ни прочие порождения эпохи. А правда заключалась в том, что в России бушевала не красная зараза, а зараза межсферная, древняя, алчущая власти, четырехглавая, с непонятным названием «Тетраграмматон».

Эта гидра возникла вдруг. Просто появилась и заявила о себе и своих претензиях. По эту сторону Пелены она обещала свободы и предлагала разрушить все до основания. А в реальности этот союз четырех, проникший во многие магические кланы и объединения, требовал права на источники Москвы и Петрограда, мотивируя это тем, что орден ведет род от боярина Кучко, у которого эти источники были отобраны незаконно.

Юный Георгий не понимал, каким образом от одного человека, пусть даже очень сильного мага, могут происходить представители четырех сфер. Не понимал он и каким боком права на источники Москвы, отобранные у этого человека, перепрыгивают вдруг на источники другого города, которого в то время не существовало вовсе. А на месте тех источников булькало гнилое болото и летали кусачие комары. Но сила заявила о себе, всколыхнула шаткое равновесие по обе стороны Пелены и уверенно наложила лапу на источники. На этом можно было бы и остановиться, но вышло по-другому.

«Когда в товарищах согласья нет, на лад их дело не пойдет, и выйдет из него не дело, только мука»[10], – всплыло в памяти. Могучий орден, копивший силу столетиями и взорвавший страну, сам лопнул изнутри.

Возможно, находясь в тени, «серые», «коричневые», «оранжевые» и «зеленые» колдуны уживались как-то, работая на общую цель, но по достижении цели каждый «цвет» решил потянуть одеяло на себя.

Юный маг, наблюдая за крушением мира, тихо ненавидел четырехглавый союз. Но больше других его раздражали джинна во главе с магистром ордена. Называвший себя Львом был столь же дик, как одноименный хищник, кроме того, не отличался сдержанностью. Как ни странно, но именно этот буйнопомешанный магистр «Тетраграмматона» остался живым, несмотря на то, что к праотцам отправился даже Ленин.

Сперва члены ордена планомерно изводили друг друга, а потом нашлась сила, которая смогла уничтожить остатки их могущества. И эта сила сидела сейчас перед Маленковым.

Георгий Максимилианович боялся и не понимал слаш. Тем более не понимал представителя черной сферы, полезшего во власть. Это в принципе трудно было представить. Но Коба не выглядел сумасшедшим. И Маленков много лет назад увидел в нем ту силу, которая может прекратить безумие.

Он тряхнул головой, отгоняя воспоминания, и кивнул ожидающему ответа Сталину.

– Знаю. Они называли это Регистром.

– Верно мыслишь, Георгий.

Отец народов отложил трубку и посмотрел на Георгия Максимилиановича черными маслянистыми глазами. От этого взгляда по спине побежал неприятный холодок.

– Соблазна нет? – спросил вождь.

– Какого? – не понял Георгий Максимилианович.

– Заглянуть внутрь, – кивнул Сталин на черную книгу. – Они же эти заклинания веками собирали. Там есть такое, чего сейчас и не помнит никто.

– Откуда вы его взяли? – выдавил Маленков.

– Из Мексики привезли, – охотно ответил слаш. – Слыхал, последний магистр скончался? И книжка эта ему не помогла. Против ледоруба заклинания не работают. Хочешь заглянуть?

Пальцы Сталина тронули корешок, подвигая книгу ближе к Георгию Максимилиановичу. Словно искушая. Тот почувствовал, как в голове начинает потихоньку гудеть. Ему становилось по-настоящему страшно, и Маленков не мог понять, отчего. Не то от происходящего, не то от близкого и долгого соседства с «черным».

– Нет, – покачал он головой.

– И я не хочу, – добродушно улыбнулся вдруг Сталин. – Я для чего тебя пригласил? Ты вот что, Георгий, возьми это и убери так, чтобы никто никогда не нашел. Я ведь могу тебе верить, Георгий?

Отец народов уставился на него угольными немигающими глазами. Маленков дернулся, как пришпиленная бабочка. Под взглядом вождя его уже мутило от страха.

Он судорожно кивнул. В ушах звенело.

– Иди, Георгий, – прозвучал где-то бесконечно далеко голос сидящего рядом слаш. – Спокойной ночи.

Маленков поднялся. Как он оказался в машине, Георгий Максимилианович не помнил. Только сердце заходилось бешено, словно это за ним гнались с ледорубом, от которого не спасет никакое заклинание.

В себя он пришел уже дома. Ощутил, что жив, что ничего страшного не случилось. Только книга с заклинаниями была у него в руках. Толстая книга в простом черном кожаном переплете, без заглавия, тиснения и прочих украшений.

Маленков задумался. Возник соблазн заглянуть под обложку. Но он подавил его. Так, как сегодня, близкое присутствие «черного» не влияло на него никогда. Значит, не просто так все это. Значит, надо выполнить просьбу, и все.

Просьбу Георгий Максимилианович выполнил на другой день. Он надежно спрятал Регистр и постарался забыть о нем навсегда. Навсегда не получилось, хоть он и не вспоминал о нем очень долго...

* * *

До Митинского кладбища Володя доехал на такси. Всю ночь ему снился товарищ Сталин, потому он, хоть и проспал до полудня, не выспался и был мрачным.

Машина вылетела на Пятницкое шоссе, просвистела Митино. Свернув направо, прокатила по площадке перед кладбищем и остановилась возле входа. Володя расплатился с водителем и вышел.

Он глубоко вдохнул морозный воздух и огляделся. Прямо перед ним были ворота. Правее, там, откуда он приехал, тянулась вдоль площадки вереница теток, торгующих искусственными цветами. Левее устроился мальчишка лет двенадцати с ведром гвоздик пролетарской раскраски. Володя направился к нему.