На улице идет дождь, а я без зонта. Ухитряюсь поймать такси и загрузить Карен на заднее сиденье.

— Поезжай домой. Отдохни, расслабься. Никакой работы. — Беру ее руки в свои. — Мои поздравления.

Это фантастическая новость. Вы оба молодцы.

Карен растерянно кивает, называет таксисту адрес, и машина трогается. Я стою под дождем на углу где-то в Сохо. Смотрю на небо и улыбаюсь.

У Карен с Беном будет ребенок. Моя песня звучит в фильме. Мне хочется радоваться и танцевать на тротуаре, как Джин Келли в фильме «Поющие под дождем ». Вместо того чтобы спуститься в подземку, останавливаю такси. Черт, теперь мне многое по карману!

Прошу водителя отвезти меня в Уондсуэрт, к складскому комплексу, где мы встречаемся с бывшим мужем.

— Боже. — Адам смотрит на оставшуюся мебель.

— Боже… — И запускает пальцы в шевелюру. — Вещи, среди которых мы жили, — на складе. Так странно.

Я киваю. Странно и больно. Мы стоим здесь, как потерянные, и смотрим на ряды шкафов и стульев, гору коробок, картины. Обломки распавшегося брака.

На глаза внезапно наворачиваются слезы, я сдерживаю рыдание и только тихо шмыгаю. Адам берет меня за руку и шепчет:

— Все будет хорошо.

О чем это он?

— Забери, что нужно. А остальное потом отдадим благотворительным организациям.

Собственные слова потрясают меня до глубины души: неужели такое количество наших общих воспоминаний будет выброшено всего лишь из-за недостатка места? Я впервые жалею, что мы продали старый дом.

Адам словно читает мои мысли:

— Что сделано, то сделано.

Он отпускает мою руку и подходит к чемодану.

Я сразу вспоминаю: это чемодан из чулана рядом со студией, именно в нем хранятся все подарки для Ноя и… Адам замирает и только смотрит, не в силах прикоснуться.

— Думаю, ты заглядывала внутрь?

— Да .

Он поворачивается ко мне:

— Теперь ты меня ненавидишь? За то, что скрывал все это от тебя?

— Нет, Адам. — Я качаю головой и сажусь на плетеный садовый стул. — Были моменты, когда я думала, что ненавижу. Я ненавижу то, что ты сделал, — что ты врал и изменял, что ты был слабым, что у тебя недоставало храбрости сказать все прямо и честно. Но тебя — тебя — я не ненавижу.

Он присаживается на чемодан Ноя.

— Должно быть, тебе достался более опытный психотерапевт, нежели мой Том. — Адам передергивает плечом. — Поскольку сам себя я ненавижу до сих пор.— А смысл? Легче ведь не станет.

Он глубоко вздыхает:

— Я хотел тебе рассказать. В самом начале, сразу, как только мне сообщила Кира. Когда мы ходили на консультацию, помнишь?

Я молча киваю.

— Но не сумел. Ты простила мне связь с Кирой.

Простила, даже продолжала любить, и я не сумел. Боялся все разрушить.

С ужасом вижу, что он начинает плакать. Стучит по чемодану, словно там спрятано нечто страшное.

Я замираю, что-то подсказывает: не мешай ему.

— Как вышло, что ты полюбила меня, Бет? Почему ты меня полюбила?

От его взгляда сердце обливается кровью. Напротив сидит мужчина, которого я любила всегда. Он плачет, ему плохо, он нуждается в утешении и любви.

А я застыла, как истукан, на старом выщербленном садовом стуле.

— Можешь не верить, но тебя всегда было легко любить.

Он качает головой:

— Им не хватило для меня любви. Получается, что тебе тоже.

Я сразу понимаю, о чем он говорит.

— Ты ведь прочитала то письмо… Мои родители любили друг друга сильнее, чем меня или Бена. Если верить Тому, я затаил обиду и нес ее все эти годы. — Адам саркастически усмехается. — Чистая правда, Шерлок. Капец, какая чистая. Они бросили меня, теперь и ты бросаешь.

И смотрит мне в глаза.

Останавливаю его. Подхожу, беру за руку.

— Я любила тебя всем сердцем. Я любила наш общий дом, жизнь, которую мы построили вместе. — Сжимаю зубы так, что они начинают ныть. — Я любила каждый твой жест, цвет твоих волос, запах твоей кожи, твой смех — все! Это ты бросил меня, Адам.

Вопрос, как сильно я тебя люблю и люблю ли вообще, никогда не возникал. Вопрос в том, как ты любил в ответ. Ты всегда думал сначала о себе.

Он опускает голову, вытирает слезы и смотрит в бетонный пол.

Крепко сжимаю его руку.

— Теперь я поняла. Зная то, что я знаю сейчас, поняла. Родители бросили вас на произвол судьбы.

Может показаться, они никогда вас не любили, но я уверена, это не так. Любили. Любили, как умели.

Ия. . . я очень тебя любила. И хочу, чтобы ты это знал. С чего я решила рассказать Адаму, насколько сильно его любила? Из жалости?

— Тайны и обман, — шепчет он. — Нас с тобой убили тайны и обман. Я любил тебя больше всех в жизни. — Его губы дрожат. — Я не прошу прощения, но этот урок я усвоил. — И он повторяет: — Тайны и обман.

— Адам, а Бен знает?

Он так сильно трясет головой, что я за него пугаюсь.— Ты не считаешь, что он должен знать?

— О боже, нет!

— Скажи ему. Он давно не мальчишка.

— Если бы отец хотел, чтобы Бен знал, то попросил бы меня ему рассказать. Да и подходящего момента не было.

— Твоему отцу не следовало взваливать на тебя эту ношу. Ты должен ему сказать. Карен ждет ребенка.

Они ждут ребенка. — Колеблюсь, но все-таки добавляю:

— А что, если у них когда-нибудь возникнет та же проблема, что и у Киры?

Адам медленно кивает. Время показать брату прощальное письмо отца наступило. Я кладу руку ему на плечо, крепко сжимаю, словно хочу отогреть.

— Все будет хорошо.

— Нет, — говорит он. — Не будет. Смотри, вокруг нас обломки прежней жизни. Я эгоистичный дурак, теперь надо собрать эти обломки, схватить тебя и умолять еще об одном шансе. Прошу тебя: всего один шанс. Я докажу, что изменился.

— Адам…

— Только не говори, что больше не любишь меня.

Пожалуйста, не произноси этих слов.

Смотрю ему в глаза.

— Ты уже не мой человек, Адам. Я тобой переболела.

Ты сражаешься за свое счастье, но твое счастье и мое — они теперь разные. Мне нужен кто-то, кто будет любить меня полностью, целиком.

— Я люблю. Я любил. Я изменился. Там, в Рукери… Я говорил тебе о Рози? Рози, бедняжка…

Его начинает трясти. Без остановки. Он дрожит и плачет, и все, что я могу, — обнять его крепко и держать.