Меж тем, Геллер этого не делал.

Впрочем…

— Я не затем сюда прибыл. Собственно, я бежал, спасаясь от опасного неприятеля, и мне еще предстоит с ним встретиться. Поэтому я отбуду сегодня же…

Что делать с книгами? Забрать с собой, а потом попросить у машиниста сжечь их в топке? Да что толку? Как только Геллер отбудет, этот недошпион начнет тут же черкать в новой тетради.

И ведь наверняка тут появится некто, кто перетряхнет дом сверху донизу, и за такие письмена поставят этого милейшего человека к стенке. И ведь смотритель знать не будет, что расстрел произойдет из-за его глупости, из-за шпионажа в пользу неизвестно кого…

Впрочем, сейчас к стенке ставят и просто так. Сейчас жизнь человеческая стоит дешевле винтовочного патрона.

Меж тем, начальник станции казался довольно мирным человеком. Рихард думал попросить у него хоть патронов, но у того не оказалось никакого оружия, за исключением лома и тяжелого всесильного красного фонаря — им путеец останавливал не банды — поезда в тысячи пудов.

И, если бы у Геллера имелся пистолет, он бы оставил его путейцу. Но у Рихарда была только винтовка и к ней единственный патрон.

— Так когда будет следующий поезд? — спросил Геллер у поникшего железнодорожника.

— В какую вам сторону?

— На север…

— На Кокуй?

Рихард кивнул.

— Около шести пройдет товарный. Вас устроит?

— Вполне…

-//-

Но в шесть поезд не пошел.

Не было поезда и следующего, в полдесятого.

Да и вообще — в тот день случилось целых пять отмен подряд.

Геллер и железнодорожник ждали поезд у окошка, пили чай чашка за чашкой, говорили о пустяках. Затем легли спать — для Геллера смотритель вытащил из чулана раскладную кровать.

Через сон Рихард слышал, что через станцию где-то в три часа ночи прогрохотал поезд, тяжелый как семь смертных грехов. Дрожали кружки на столе, тряслась кровать, грозясь сложиться в самый неподходящий момент.

Может, стоило бы выйти на перрон, возможно поезд шел в нужном направлении и машинист взял бы пассажира.

Но было ленно и сонно, И Рихард повернулся на другой бок.

Будет день — и он обязательно уедет, выспавшийся и набравшийся сил.

Но это будет потом.

Не сейчас…

Эскадрон сжался, стал размером со взвод. На одной ночевке пятеро дезертировали, прихватив одну тачанку.

Теперь всего-то и осталось, что дюжина лошадей и одна тачанка. Собственно, и на той пала лошадь. Вероятно, не выдержала потрясений и обилия событий. В отряде думали снять пулемет да бросить телегу.

Но Арво распорядился иначе: с одной лошади сняли седло, впрягли ее в тачанку. Идея была не то чтоб бестолковая, но неважная: лошадь всю жизнь проходила под седлом, потому таскать тачанку для нее было ощущением новым и непонятным.

Уже не получалось захватывать города, да и в селах приходилось держать ухо востро. Не понравится что крестьянам: так пере бьют всех цепами, возьмут на вилы…

Потому Лехто старался держаться проселочных дорог, мелких деревень…

…И едва не стал сам жертвой этой тактики. Повернув на узкой лесной дороге, его отряд чуть не въехал в пешую колонну. Шли бы по большаку — увидели издали, успели бы развернуться, спрятаться… Бы…

А так… Уже можно было рассмотреть суровые лица под шапками с красными звездами. Сотни винтовок были взяты на изготовку. Не хватало только приказа… И его будто был готов отдать единственный всадник, прискакавший откуда-то из середины колонны.

Но вместо того наездник спросил:

— Kes te olete?

— Ну-ка, ну-ка… — улыбнулся Лехто. И своим солдатам крикнул: — Не стрелять!

Затем спрыгнул с тачанки и пошел к всаднику. Что-то сказал ему… Обменялись, рукопожатиями. Наездник спешился.

Говорили с четверть часа. Беседовали тихо, спокойно. Командир красного батальона печально улыбался. Затем Лехто его ненадолго покинул, вернулся к тачанке, из своего саквояжа достал карту. Что-то объяснял, показывал направления.

После снова обменялись рукопожатиями, и Лехто вернулся на свое место в тачанке. Распорядился:

— Трогай…

И отряд Лехто тронулся навстречу пехотной колонне. Та тоже пошла, впрочем, пропуская тачанку и всадников.

Дорога была узка, и казалось: всадники плывут через море штыков. Упади с лошади — и будешь пронзен ими.

Пока ехали сквозь батальон, солдаты Лехто дышали через раз, боялись, что сейчас все изменится, начнется кутерьма.

Но нет… Два войска благополучно разминулись.

Оглядываясь через плечо возница спросил:

— А это кто?

— Эстонский полк. Так забавно встретить почти земляков тут… Произошла сущая нелепица. Какой-то враль им сказал, что так они борются так с врагами независимой Эстонии. Теперь они идут домой.

Где-то далеко стало слышно, как пехотинцы затянули песню…

-//-

…Между тем, городскому колдуну почти повезло.

В маленький городишко дюжина конных вошла незадолго до полудня. Разместилась на постой в здании гостиницы. Потребовали сена лошадям, еды и постели себе. Требовали не задаром — Лехто из кармана вынул пачку ассигнаций и ими расплатился. Купюры надо сказать, были редкими. На них имелся раскоронованный еще Временным правительством орел. Но временное правительство оправдало свое наименование — ушло в небытие. Правительство большевиков хоть номинально и держало курс на полную отмену денежных знаков, причем во всем мире, деньги не только не отменило, но было вынуждено допечатать новые. Поскольку новые клише выпускать было некогда, да и, казалось незачем, переделали старые — поверх орлов выгравировали свастику. Отчего не звезду, как в тысячах подобных случаев? Может, решили, что звезда и двуглавый орел вместе будут намекать на возможное примирение сил пребывающих в антагонизме.

Владелец постоялого двора деньги принял явно с лишним подобострастием. Деньги эти стоили немногим больше, нежели бумага, на которой были напечатаны. То бишь, почти ничего.

Но с иной стороны — странно, что вообще расплатились — могли ведь вместо денег дать в морду, просто пристрелить, взять силой.

Дюжина кавалеристов обедали в общем зале. Лехто пищу поглощал в одиночестве, наверху в своем номере. Когда хозяин расставлял приборы, колдун как бы между прочим спросил:

— А что, милейший, имеются ли в городе вашем волшебники, колдуньи и прочие представители нетрадиционной медицины?

— Никак нет, ваше высокоблагородие. — сообщил трактирщик. — мы ведь не лаптем щи хлебаем. Мы люди образованные, колдунов да ведьм у нас не имеется. А насчет медицины у нас имеется аптека — к нам за лекарствами за пятьдесят верст ездят…