Тем же путем они и удалились. Арман при первой же возможности вскочил и бегом припустил к дому.

Симон слушал и не верил своим ушам. Посмотрев на взволнованное и милое лицо Эрмин, он неожиданно заявил:

— Что ж, мы можем обручиться, а потом поженимся. Когда я говорил, что ты мне не нравишься, я хотел позлить отца.

— Что на тебя нашло? — возмутилась девушка. — Я вдруг понравилась тебе, потому что у меня появилась богатая мать?

— Нет, Мимин, — отрезал Симон. — Если ты выйдешь за меня замуж, мой отец перестанет быть твоим опекуном. Ты станешь известной певицей, и я буду ездить с тобой по всему Квебеку, а может, даже в Нью-Йорк. Тебе не придется за меня краснеть!

И юноша прошелся перед ней манерной походкой, на лице его застыла надменная гримаса. Эрмин предпочла рассмеяться.

— Я тебя очень люблю, — сказала она, — но не настолько, чтобы выйти за тебя замуж. И все-таки я прошу тебя, останься еще на полгода! Или на год…

— Если я останусь, станешь моей возлюбленной? Будем целоваться украдкой и держаться за руки! Ты очень красивая, Мимин.

Юноша сделал шаг вперед и обнял девушку за талию. Вытянув губы для поцелуя, он привлек ее к себе.

— Нет! Перестань! — вскричала Эрмин, вырываясь. — Симон! За такое даже ты получишь оплеуху!

Парень разжал объятия, разочарованный тем, что не получил желанного поцелуя. Пнув ногой перегородку, он сердито посмотрел на девушку.

— В Валь-Жальбере не осталось ни одной девчонки моего возраста! — заявил он извиняющимся тоном.

— Но это не повод бросаться на меня, — возразила Эрмин. — Мог бы поухаживать за мадемуазель Алис. Она считает, что ты очень красив.

Она не могла на него сердиться. Симон был другом ее детства. Они дрались из-за погремушки, каждую осень вместе воровали яблоки из сада старого Потвена, да Бог знает что еще делали вместе…

— Мадемуазель Алис! — проворчал Симон. — Она на год меня старше, и все знают, что она собирается постричься в монашки!

— Ты для меня брат, — добавила Эрмин. — И у меня уже есть возлюбленный. Пообещай, что никому не расскажешь. Будущим летом он придет и попросит у Жозефа моей руки. Твой отец ему откажет, но тогда моя мать скажет свое слово.

— А кто он? Онезим Лапуант?

— Не будь дурачком! Онезим гуляет при луне с Иветтой, дочкой тележника.

— Ну да, правда. Месье кюре уже читал им мораль: Лапуант половину зарплаты отдает Иветте. За прогулки под луной она берет звонкой монетой!

Эрмин покраснела. Симон же решил просто так не сдаваться.

— Так кто же он?

— Он здесь чужой. Я его люблю, и он меня любит.

Элизабет позвала их в дом. У девушки стало легче на душе — ей не придется ничего рассказывать Симону. Но юноша удержал ее за руку:

— Я решил не ехать завтра, Мимин. Я передумал. Мама ждет малыша, он должен родиться весной. Будет лучше, если я останусь дома и буду ей помогать. Я боюсь за нее: роды проходят так тяжело… Я бы до конца жизни упрекал себя, если бы сейчас уехал, а потом, в марте, получил телеграмму с плохими новостями…

— Бетти ждет малыша? — удивилась Эрмин. — Ты уверен?

— Она сама сказала мне об этом сегодня утром, когда отец с мэром уехали в Роберваль. Сам не знаю, с чего бы вдруг. Обычно она скрывает до последнего и никогда раньше со мной об этом не говорила.

Девушка, которая до этого момента имела твердое намерение какое-то время избегать разговоров с Элизабет, была обезоружена новостью. Вспомнив совет Лоры, она решила простить Бетти.

— Идем в дом, Симон. Пора обедать. Я рада, что ты останешься с нами.

Никогда прежде они не ощущали такой близости.

* * *

У собравшихся в кухне членов семьи Маруа лица были угрюмые. Жозеф сидел во главе стола. Перед ним стоял стакан джина. Элизабет накрывала на стол. Эдмон плакал на полу. Арман, щеки которого пылали, испуганно переводил взгляд с Эрмин на Симона.

— Здравствуй, Бетти, — сказала Эрмин.

— Здравствуй, Мимин.

Молодая женщина ласково поцеловала свою воспитанницу и убежала к печке.

— Вы почему все такие мрачные? У нас вроде бы никто не умер!

— Хорошенькие вещи я узнаю! — воскликнул Жозеф. — Ну, Эрмин, расскажи-ка нам, кто же на самом деле твой отец? Арман подслушал ваш разговор там, в сарае. За это он получил три оплеухи, потому что я не выношу доносчиков. Но то, что он рассказал, показалось мне интересным. Раз Лора хочет поселиться в нашем поселке, где даже сейчас следят за чистотой нравов, я хочу во всем разобраться. Я думал, твоя мать носит траур по некоему господину Шарлебуа, богатому монреальскому промышленнику, который был твоим отцом. Ан нет! Твоего отца зовут Жослин Шарден, и он пропал без вести! Значит, Шарден — не девичья фамилия твоей матери. У этой мадам было двое мужей одновременно! Я не знаю закона, который разрешал бы такое!

— Оставь ее, Жо, — взмолилась Элизабет. — Какая теперь разница? Лора — вдова, и тебе не удастся ничего доказать.

Симон уничтожающим взглядом посмотрел на среднего брата. Эрмин не сводила глаз с Жозефа. Она чувствовала в себе достаточно сил, чтобы защитить свою мать.

— У мамы была амнезия, когда она вышла замуж за Фрэнка Шарлебуа. Но на прошлое Рождество к ней вернулась память. Она вспомнила о нас с отцом и хотела поскорее развестись. Она не сделала ничего плохого!

— Может, и так, — проворчал хозяин дома. — Но месье кюре может не разрешить поселиться в поселке даме, чье поведение нельзя назвать безупречным. Слишком уж ей повезло! Если бы этот промышленник не умер до развода, она бы осталась на бобах! А кто знает, почему он вдруг умер?

— Жо, прошу, не надо! Оставь Мимин в покое! — попросила Элизабет мужа.

— Вы подозреваете, что мама его убила? — воскликнула девушка. — Вам должно быть стыдно за такие слова! Что она вам сделала?

Жозеф стукнул кулаком но столу, потом снова и снова… При каждом звуке Элизабет, Арман и Эдмон вздрагивали. Эрмин и глазом не моргнула — напряженная, бледная от ярости. Симон подошел поближе, готовый в случае надобности встать на ее защиту.

— Мне не по нраву дамочки, которые купаются в деньгах, хотя ни дня не работали! — крикнул рабочий. — И дамочки, которые работают, мне тоже не по вкусу! Но ты — другое дело. Петь — это не то, что пахать на заводе или еще где-нибудь. Твоя мать еще заварит здесь кашу, помянешь мое слово!

И он грохнул по столу еще громче. Стакан с джином опрокинулся.

— Мне не нравятся красивые дамочки, которые посреди зимы, на морозе бросают своих детей! Как думаешь, Бетти смогла бы так поступить с кем-то из своих сыновей? И отец твой ничем не лучше матери, это уж точно!

— Мама думала, что умирает, — срывающимся голосом пояснила Эрмин. — Я ее простила. А вас это вообще не касается. И не смейте ничего говорить о моем отце, вы его не знаете. Я думаю, он человек более порядочный, чем…