– Иди, Андрюша, я сама дойду, – Татьяна попробовала обернуться и вздрогнула от боли.

– Ничего, ничего, подождет товарищ Юнусов, никуда не денется…

И в самом деле, никуда не делся. Стоял, прислонившись к приплюснутому бронированному носу, что-то рассматривал в ладони. Поднес к фаре, чтобы лучше разглядеть. Потом шагнул на обочину, властным взмахом руки подозвал Костю, показал ему золотисто блеснувший предмет. О чем-то спросил – в ответ молодой юрист недоуменно пожал плечами.

– Точно говорю, не было, – донеслось до Андрея. – Я бы запомнил. И снять бы попросил. У нас такой гадостью не балуются.

– А почему, кстати, гадость? – полковник еще раз заинтересовано посмотрел себе на ладонь, потом бросил косой взгляд на лес за обочиной. – С вашими реликтовыми традициями не сходится или какой-то магический смысл в этом есть.

– Скорее мистический. Ну, и еще много о хозяине говорит.

– И что же именно?

– Понимаете, такой крест считается символом жизни, ее возрождения. Вообще-то это египетский знак воскресшего бога Осириса, но с тех времен его много кто использовал. А если его переворачивают вверх ногами, то получается, что носитель этого знака вообще против всякой жизни. Готов убивать все живое.

– Вот и начали бы с себя, – пробормотал Андрей, выходя из

темноты на освещенное фарами место. – Костя, сколько у нас… совсем?

– Пока что трое. Про Женьку и Машу ты знаешь. Артему, из новеньких, точно в затылок попали. Помнишь, ты на него еще в автобусе шуманул, чтобы окна не открывал?

– Помню. Из раненых сколько тяжелых?

– Не знаю. Не считал, но много. Не всех еще нашли, кого-то вдогон достали. А из тех, что у костра были, шестеро. По ним картечью били. Гады, как по кабанам! У Стаса весь живот разворочен – не знаю, дотянет до госпиталя или нет. Там с ним двое наших девчат сидят, Алиса и Аня. Держат, сколько могут, по очереди. Эх, Наташка не убереглась, она бы ему хоть кровь остановила…

– А с ней что?

– Контузия. В себя пришла, но подняться не может – голова болит…

– Так, орлы, давайте-ка медицину врачам оставим, – полковник решительно влез в разговор, хмуро повернулся к Андрею. – Лейтенант, я гляжу, ты свою подругу нашел? Вот и прекрасно, а теперь будем работать дальше. И ты, Константин… как там тебя? Ладно, молодой еще, будешь просто по имени. Сейчас машины из госпиталя подъедут, а первую партию я приказал в «КАМАЗ» грузить, так что довезут вашего Стаса. На «вертушку» перебросят – и через десять минут уже в хирургии. Вот, слышали? – где-то в отдалении тонко взвыли, запускаясь, турбины. Засвистели, басовито заклекотали. – А легкими потом займемся. И вообще, все, кто по поляне валялся, пойдут на обработку, а потом под карантин.

Неделя.

– Это как? – оторопел Костя. – Тут же одна молодежь, им по домам нужно!

– Ничего, родителям мы сообщим. И объясним, что лучше несколько дней передачи носить, чем потом весь остаток жизни – цветочки. Думаю, поймут.

– Прикроют нашу организацию, – Костя тоскливо вздохнул. – После всего этого точно прикроют. Только зарегистрировались, блин, месяц бумаги проталкивал!

– А за что вас закрывать? – удивился полковник. – Безопасность должны были мы обеспечивать, это лейтенант верно заметил. – взгляд, доставшийся Андрею, недвусмысленно намекал, что некоторые вещи лучше не замечать. Или не говорить о них своему прямому начальству. Тем более при посторонних. – Я думаю, виновных мы найдем быстро. Особенно если вы поможете. Так что пошли, посмотрите, кто на вас напал. А заодно расскажете, кому вы могли своими песнями и плясками помешать. Карпенко, за мной!

Идти пришлось недолго. Свет фар и прожекторов пробивался сквозь ветки, раскрашивал землю пятнами и полосами – зелеными, серебристо-серыми, темно-сизыми, черными. Людей, лежавших в этом пестром лесу, удалось заметить не сразу. Помешал камуфляж – да не какая-нибудь пятнистая униформа, а самые настоящие маскировочные комбинезоны. Лохматые, обшитые растопырившимися во все стороны кусочками и ленточками серой и зеленой ткани. Лица тоже не выделялись – разве что у одного посреди черно-зеленой раскраски блестели зубы. Издали могло показаться, что парень улыбается. Вблизи улыбка превращалась в смертный оскал.

Андрея замутило, деревья покачнулись и двинулись куда-то в сторону. Трупы он видел не впервые. И друзей приходилось хоронить, да если бы только хоронить – по частям вынимать из искореженного металла. Бывали и пострашнее картины, но это… Кого-то из них он убил сам. Возможно, что как раз того, белозубого. Одно дело – подавлять огневую точку, выпускать алые трассы по вспышкам среди деревьев. Другое – видеть тело молодого, еле-еле за двадцать, парня. И можно сколько угодно говорить, что… Едва успел отвернуться и покрепче схватиться за шершавую ветку. И нагнуться. Выворачивало Андрея долго, тщательно, до желчи. Почти наизнанку. Почти – потому что в зубы ткнулось жесткое горлышко фляги.

– Сполосни, сполосни рот, не пей сразу, – не сразу узнал голос. Не было никогда такого голоса у полковника Юнусова. – Эк тебя полощет… А вроде мужик-то бывалый. Погоди, так это у тебя что, первые, что ли?!

– Пе-е… – глотку снова обожгло, и пришлось срочно заливать в нее ледяную воду. А потом еще и удерживать в себе разом потяжелевший желудок. Непонятно, каким образом, но удалось. – Первые… товарищ полковник. Не приходилось по людям стрелять, слава богу.

– Ну, тогда все нормально, – негромко вздохнул где-то за плечом Карпенко. – Не стесняйся, не ты один такой. Меня, помнится, вообще с первого развезло так, что только в полку оклемался.

Потом привык, за две войны кто хочешь привыкнет. Зато теперь будешь знать, для чего за оружие хватаются.

– Правильно, старлей, не трясись. Тут все просто было – или ты их, или они всех ваших, – полковник похлопал Андрея по плечу. – Да и то: не ты один стрелял. Может, ты и не попал ни в кого. Все, отдышался? А теперь уж извини, некогда тебя жалеть. Придется тебе еще раз посмотреть – может, узнаешь кого-нибудь. Мало ли что, точнее, кто.

– Одного я уже почти узнал, – Костя был спокоен. Как обычно. Стоял над оскаленным трупом, брезгливо морщился. – Видел, это точно, причем недавно. Сейчас постараюсь вспомнить, где и когда…

– Света маловато, товарищ полковник, – Андрей сглотнул, откашлялся. – Фонарика у вас нет? А то еще и краска эта…

Может, отмыть их сначала, потом опознавать будем?

– Пока оставим как есть, еще следователям работать. И так

ворчать будут, что оружие подобрали и трупы перевернули. Не рассчитали наши бойцы, проверили, нет ли живых, и трофеи похватали. Ну и ладно, мы менты или армия, в конце концов? Но умывать не будем, такая раскраска – тоже улика. Не на прогулке были ребятки, не просто по лесу гуляли. Через два кольца оцепления прошли… умельцы хреновы! Так, ты смотри – может, тоже кого-нибудь узнаешь.