Он вкратце рассказал историю завещания индуса.

— Невероятно, — откинулся Звеллингер на спинку дивана по окончании рассказа. — Кто-то нас разыгрывает. Это фарс.

Катарина, сидящая на диване дальше всех от камина, одетая в костюм ангела с двумя пушистыми белыми крылышками за спиной, хотела было тоже что-то сказать, открыла рот, повернулась к Самуэлю в полупрофиль — от чего стала очень красивой, — передумала говорить и вместо этого хлопнула несколько раз ресницами.

Батхед в мятом костюме космонавта, прокряхтел что-то невразумительное из своего кресла за диванами с темном углу. Монашек на скамеечке у камина, вскинувший было во время рассказа голову, тоже промолчал и отвернулся к огню.

— Этот дядя Дипака, — он что, работал в ФБР? — продолжил рассуждать за всех Звеллингер.

Самуэль недоуменно пожал плечами:

— Непонятно. Я сам пока ничего не знаю.

Наступило молчание.

— Невероятно, — раздраженно повторила Геня вслед за Звеллингером, произнеся это «невероятно» с другим смыслом. Я плохо знаю Дипака, и уж точно никогда не знала его дядю. Откуда он мог знать обо мне два года назад? И как он мог с уверенностью заявлять, что мне угрожает опасность?

— Если это правда, что именно дядя Дипака создал машину, — Самуэль поднялся с места и перенес свой стул от стола ближе к диванам. — То Лиза могла сказать ему.

— Ну да, — Катарина тихонько пододвинулась к подлокотнику дивана, рядом с которым встал стул Самуэля, — ведь получается, что Лиза предсказала цунами…

— Или сформировала его, — серьезно посмотрел на нее Самуэль. — Помните вопрос-ловушку Джованни?

— Подождите минуту, — Звеллингер нагнулся вперед, поставил локти на колени и посмотрел на всех большими круглыми глазами. Начав говорить, он стал едва заметно отрубать воздух ладонями: — Проект изначально был исторический. Как бы ни хотелось нам верить в сверхъестественные способности Лизы, шина никогда не предсказывала цунами. __ А гибель родителей Лоа? — спросил Самуэль. — А Джованни? Его родители отдыхали в Таиланде…

— Ой, правда, — вдруг вспомнила Геня, прикрывая рот рукой. — Так ужасно сходится.

Да ничего не сходится! — окончательно раздражился Звеллингер, — Про родителей этого Джованни мы, к примеру, ничего не знаем! Они вполне могут сейчас быть живы-здоровы.

— Джованни в больнице, — вдруг хрипло из полутьмы сказал Батхед.

— В больнице?!

Все разом повернулись к югославу. Не привыкший к такому вниманию, Батхед опустил глаза.

— Его машина сбила… Кха!.. Тадеуш видел. Он ждал меня у школы, а этот Джованни вышел раньше, чем все закончилось. И принялся названивать кому-то по телефону. И все ругался, и снова набирал… Кха!.. И так пошел через дорогу.

— Ой, он, наверное, хотел предупредить родителей!… — глаза Катарины сделались круглыми.

— Мы не знаем этого, — Звеллингер упрямо нагнул голову. — Мы. Не. Знаем. Этого.

— Все это очень странно, — тихо сказала Геня. — И потенциально опасно. Если это розыгрыш, то что-то в нем пошло совсем Не так, как планировали его организаторы.

Дождь сильнее застучал в стекло.

Чтобы рассеять повисшее молчание, Звеллингер повернулся к сидящему на скамеечке и смотрящему в огонь монашку.

— А вы что об этом думаете, Святой Отец? Вы что-нибудь поймаете из того, что происходит?

Монах поднял голову, посмотрел на всех глазами-маслинами, отрицательно покачал головой. г Сквозь шум дождя, послышались звуки музыки — в приемном зале дворца возобновился рождественский бал…

Вот она.

В мокрой от дождя куртке Дипак прошел между сидящими на диванах к раскладному квадратному столику с позолоченным ободком, что стоял перед камином, вынул из-за пазухи тетрадь и положил ее на зеленую столешницу.

Все подались вперед.

Не поднимая тетрадь со стола, Самуэль освободил из петельки колышек и перевернул потрескавшуюся обложку из рыжей кожи, — пожелтевшие листы поднялись, как паруса; на них стал виден мелкий, словно частые стежки ниток, рукописный текст.

— Язык странный, — сказал Самуэль, опуская взгляд в тетрадь, — похоже на руны…

— Странный, странный! — Дипак сбросил мокрую куртку на табурет рядом с глобусом. — Зато письмо дяди, которое я нашел в тетради, было написано по-английски. Мне не терпится узнать, что вы о нем думаете.

— Почему бы тебе не прочесть его нам сразу целиком? — Геня вздохнула, освободилась от туфель и, поджав под себя ноги, поудобнее устроилась на потертых кожаных подушках. Кабальеро скорее всего уже переоделся, и найти его без маски и костюма она уже не сможет…

— Проклятая тетрадь стоила мне миллионов, — Дипак вернулся к сброшенной куртке и вынул из кармана несколько сложенных вчетверо листков, — при этом, дядя пишет, что вся эта история таит для нас как огромный шанс, так и огромную опасность. Слушайте.

Он встал у торшера поодаль от камина, развернул листы и начал читать:

— «Приветствую тебя, мой мальчик! Ты удивляешься, что дядя Ягджит вспомнил о тебе?»

Письмо Ягджита Приветствую тебя, мой мальчик! Ты удивляешься, что дядя Ягджит вспомнил о тебе?

Я знаю, сейчас ты разочарован. Ты думаешь, сжимая кулаки:

«Проклятый старик — подсунул мне вместо денег никчемную тетрадь!» Но знай: ты получил в наследство то, что стоит всех денег мира. Прочти историю моей жизни и ты узнаешь, чем владеешь.

Не буду подробно описывать тебе то положение, которое отведено нашему роду традицией в обществе — тебе, конечно, известно, что принадлежим мы к презренной касте, обретающейся в вечной нищете. Но вот появился в этой касте бунтарь, — то, с чем меня учили смиряться, не казалось мне с детства ни правильным, ни естественным. В шестидесятые годы прошлого века, в отличие от своих сверстников в Америке и Европе, я не мечтал о царстве всеобщей любви и о полетах к другим планетам, — моя мечта была вечна, проста и волшебна, как отражение луны в кадке воды. Я думал о том, как разбогатеть, — разделаться с нуждой, которая словно горькое лекарство, — а лучше сказать яд, — лекарство не лечащее, но убивающее, — было прописано мне и моим родным с рождения. И вот, в восемнадцать лет, оставив традиционную для нашего рода профессию чернорабочего на стройке, я убежал из родительского дома, сменил фамилию и занялся торговлей.

Специализироваться я решил на редких благовониях и маслах, которые планировал находить в наших старых храмах и монастырях. В Европе эти странно пахнущие вещества пользовались тогда большим спросом.

Я нашел себе компаньонов из Англии — сначала я просто продавая им найденные ароматы, а потом, когда дело пошло, получил маленькую долю в бизнесе. В какой-то момент мы придумали делать упор на особенных, не известных ранее смесях. Находя такие, мы тщательно расспрашивали монахов про их влияние на душу и тело, а также про связанные сними чудесные истории, если таковые были им известны. Эти свойства и истории мы описывали в отдельных брошюрках, которые прилагали к склянкам, — спрос был огромный!