– Ну, в общем покуда все это творилось… Что? Вы кого-то подстрелили?

– Из очень маленького пистолета, – уточнила леди Хардкасл. – Право же, это были сущие пустяки.

– А, ну хорошо, – с сомнением в голосе сказала Дейзи. – Так вот, покуда вы вытворяли все это, Дору – ту самую, которая распускала брехливые слушки обо мне и Ленни Ледбеттере, – застукали вместе с этим малым у нее в комнате в «Грейндж».

– «Вместе» с ним в том самом смысле?

– Да, в библейском, – подтвердила Дейзи. – Такой приключился скандал, которого тут не видывали уже много лет. Ее тут же выперли, мое доброе имя и, значит, честь восстановлены, а Ленни Ледбеттер никуда и носа не кажет. Особенно теперь, когда половина девушек в «Грейндж» видели куда больше, чем его рожу.

– Очень рада это слышать, – сказала я. – Это мой пирог?

– Да, дорогуша, прости. Лопай, пока не остыл.

Я уже несколько недель ждала случая поесть пирога с мясом и выпить пинту пива в «Псе и утке». И не разочаровалась.

* * *

Вечером к нам заехал инспектор Сандерленд, чтобы сообщить, что чилийское золото возвращено.

– Я была права? – нетерпеливо спросила леди Хардкасл.

– Да, абсолютно правы, – ответил инспектор. – Как всегда. – Я взял с собой нескольких человек и поехал в Эйвонмут, где велел им проверить ящики на складе Крейна. Первый обыск не дал ничего, так что мы немного подумали и устроили второй. Было очевидно, что беглый осмотр не показал бы ничего подозрительного, так что просто снимать с ящика крышку и заглядывать внутрь было бы недостаточно. Один из моих ребят сказал, что надо опорожнить все ящики, но я не люблю зря переводить хороший продукт, и мне была невыносима мысль о том, что придется испортить отличный кофе, высыпав его на пол. И тут меня озарило. Вообще-то я должен был подумать об этом сразу – ведь мы говорили об этом довольно подробно: золото чертовски тяжело. И я велел им разбиться на пары. Если два человека смогут поднять ящик, значит, в нем есть только кофе, а если не смогут оторвать его от земли, то надо открыть его и как следует обыскать. Они отыскали его в два счета. Сверху на фальшивое дно было насыпано два-три дюйма кофейных зерен, а под ним лежали тридцать блестящих золотых слитков. Мы как раз заканчивали работу, когда на склад как ни в чем не бывало ввалились Джеймс Стэнсбридж и двое его дюжих подручных. И мы арестовали всех троих.

Леди Хардкасл изо всех сил старалась не показывать, насколько она довольна собой, но получалось у нее не очень.

* * *

Следующие несколько недель прошли как нельзя более приятно. Из-за моей сломанной ноги я стала куда менее подвижной, но в дело включились Эдна и мисс Джонс, и я могла спокойно отдыхать и поправляться. Теперь у меня была масса времени для того, чтобы читать газету, и Дина Коудл упрочила свою репутацию продолжательницы дела Кристиана Брукфилда, опубликовав серию статей, направленных на «разоблачение темной стороны жизни нашего коррумпированного города».

В мой день рождения леди Бикл прислала к нам свой автомотор, дабы отвезти меня и леди Хардкасл в город, где мы поужинали и посмотрели представление. Как и было обещано, представление оказалось именно таким слащавым, пошлым и приторным, какими только могут быть мюзиклы, и я великолепно провела время. Как и леди Хардкасл, хотя это вышло почти что против ее воли.

Я привыкла к тому, что обо мне заботятся, и мне не очень-то хотелось, чтобы с моей ноги сняли гипс, ведь тогда у меня больше не будет предлога для того, чтобы сидеть без дела и ждать, чтобы меня обслужили. Но оказалось, что мне было не о чем беспокоиться. Врач, снявший с меня гипс, сказал, по-моему, с садистским злорадством, что процесс реабилитации займет немало времени, что я еще много месяцев буду далека от своей лучшей физической формы и что мне придется изрядно потрудиться и проделать долгий путь, чтобы обрести ее вновь.

Кстати о долгом пути…. В конце марта к нам явился лорд Риддлторп, приехав на самом удивительном автомоторе, который когда-либо видел свет. Он был длинный и элегантный, как изготавливаемые им авто для гонок, но у него имелся сделанный по особому заказу закрытый салон, так что водитель и пассажир могли не бояться ни ветра, ни дождя. Но лучше всего было то, что в него был встроен электрический стартер, так что надобность в заводной ручке отпала.

Мы продали «ровер» мисс Коудл, которая разорвала помолвку с Майклом и теперь встречалась с доктором Гослингом, и упаковали вещи для поездки в Лондон, дабы нанести визит Гарри, брату леди Хардкасл. Я даже уговорила ее провести несколько дней на взморье, когда погода станет теплее. Так что, в общем, 1910 год начался не так уж плохо.

Немного об историческом фоне

Женский социально-политический союз (ЖСПС) был основан Эммелин Панкхерст в 1903 году. Она считала, что суфражистки Национального союза обществ за избирательное право для женщин недостаточно боевиты. И откололась от них под лозунгом: «Не слова, а дела».

В 1906 году ЖСПС начал проводить демонстрации, а в 1908 году перешел к тактике битья окон. К порче имущества путем поджогов – причем это касалось только пустых зданий – он обратился только в 1912 году.

В 1906 году Чарльз Хэндс в своей статье в газете «Дейли мейл» впервые использовал слово «суфражетки», чтобы отличить его участниц от менее воинственных «суфражисток». Это слово было использовано в уничижительном смысле (буквально – «суфражисточки»), однако суфражетки охотно приняли его на вооружение и стали использовать сами.

В апреле 1909 года правительство под руководством премьер-министра Герберта Асквита, сформированное Либеральной партией, внесло в парламент «народный бюджет», предусматривавший финансирование пенсий по старости и других программ социального вспомоществования путем увеличения налогов на богатых. Палата общин одобрила этот бюджет, однако – небывалый случай – он был заблокирован Палатой лордов.

В январе 1910 года Асквит объявил о проведении выборов в парламент, которые проходили с 15 января до 10 февраля 1910 года. Целью выборов было формирование еще одного правительства либералов и получение им мандата на принятие «народного бюджета».

В январе 1910 года ЖСПС объявил о приостановке боевых действий на период проведения выборов. Они продолжили свою борьбу, однако битье окон и демонстрации были прекращены.

В парламенте, избранном на этих выборах, ни одна партия не имела большинства в Палате общин, и чтобы получить его, Либеральная партия заручилась поддержкой лейбористов и Ирландской национальной партии. Бюджет был принят в апреле, но в конце года были назначены новые выборы в парламент, поскольку Ирландская национальная партия хотела лишить Палату лордов возможности блокировать законодательные акты в будущем. В результате был избран еще один парламент, где ни одна партия не имела большинства, но была образована такая же коалиция, и в 1911 году был принят Парламентский акт[53].