— Я стоял вот здесь, — махнул Стась свободной рукой на витрину, на которой по-прежнему лежало золотишко. Но уже другое. А прежнее, переплавленное и бесформенное, неряшливым комком лежало в одном из сейфов московского банка. — Махнул пистолетом и сказал: «Всем лежать!»

— И что было потом? — буднично поинтересовался майор.

— Кто был в помещении, сразу упали на пол, а продавец, он стоял вот на этом месте, — потянул громилу немного в сторонку Куликов, и тот послушной собачонкой потащился следом, — и хлопал глазами. Его пришлось поторопить.

— И как ты это сделал?

— А чего тут мудрить? — пожал плечами Куликов. — Шандарахнул его рукояткой по башке, вот он и лег.

Кроме них, в комнате находилось еще три человека. В дверях, небрежно облокотившись о косяк, стоял сержант милиции в легком бронежилете, с укороченным автоматом. Он явно скучал. Подобный следственный эксперимент для него был не в диковинку, единственное, что представляло интерес, так это личность самого Куликова. Но за полтора часа, что он провел в непосредственной близости, успел насмотреться на известного бандита, изучив не только малейшие черточки и морщины на его лице, но даже манеру держаться и интонации речи. Причем милицейское воображение играло настолько живо, что ему порой казалось, будто он сам вместе со знаменитым вором штурмовал ювелирную лавку. Но скоро он пресытился следственными подробностями и терпеливо дожидался окончания нудной процедуры.

Вторым человеком был эксперт Балашин, который беспрерывно что-то черкал в блокноте и, поджав подбородок, умно кивал на каждое замечание Шевцова.

Третий — полковник Крылов. Держался он не по чину скромно. Заложив за спину руки, Геннадий Васильевич выглядел посторонним наблюдателем, невесть каким образом оказавшимся в обществе преступника и дотошного следователя. Через день-другой в этом деле нужно будет ставить точку, и он своим личным присутствием хотел подчеркнуть важность происходящего.

— Ты проломил ему череп, — сдержанно заметил Шевцов.

— Да? — искренне удивился Куликов. — Хотя может быть, его голову я особенно не разглядывал. А рука у меня тяжелая, видимо, не рассчитал, — без всякого сожаления произнес Стась. — Лежит себе, не мешает, я на него больше внимания и не обращал.

— Вот тебе этот предмет, — сунул Шевцов в руку Кулику шариковую ручку, — продемонстрируй.

— Он стоял вот на этом месте, — потеснил Кулик корпусом озадаченного Балашина. — Что-то вякал не по делу, ну я его вот так и ударил по темечку.

— Именно такого рода черепно-мозговая травма, — согласился невозмутимо патологоанатом.

— Потом какими были твои действия?

— Дальше все по накатанной. Я зашел с этой стороны прилавка. Майор, ты бы меня освободил хоть на время эксперимента, а то мы с этим бугаем ходим, как два сиамских близнеца. Ну право, неловко! А потом, сам подумай, куда я от тебя такого хорошего денусь? Что мне, грудью на автомат переть? — умоляюще протянул он.

Шевцов вопросительно посмотрел на Крылова, который тоже уже порядком заскучал и сосредоточенно рассматривал платиновую брошь. Цена была аховая. Он мысленно прикидывал, сколько ему лет нужно будет не есть и не пить, чтобы поднакопить на пару камешков из этой броши. Результат получился впечатляющим, и полковник слегка загрустил.

Крылов поймал оброненный взгляд майора и великодушно согласился:

— Хорошо, Вадим, пускай он порезвится, все равно никуда не денется.

Борец недружелюбно зашевелился и неожиданно мягко сказал:

— Хорошо, Геннадий Васильевич. — И, едва притронувшись к наручникам, лейтенант отомкнул замок.

— Если надумаешь выкинуть какой-нибудь фортель, пристрелю! — пообещал Шевцов. — Так что было потом?

Куликов ответил на угрозу майора насмешливым взором.

— Не горячись, майор, побереги свое красноречие для первоходок. А дальше было вот что… Двое моих людей стояли у дверей с пушками и держали на прицеле всех, кто лежал на полу.

— Как их звали?

— Гражданин начальник, ну пойми меня правильно, я видел этих людей от силы три раза. Они назвали свои имена, но я их тут же забыл. Зачем они мне, все равно назвали не свои, а в паспорта их я не заглядывал.

— Что же ты, такой уважаемый человек, и в такую переделку ввязался? Со случайными людьми дружбу завел?

— Это сказочка не про меня, гражданин начальник. Я вор и должен им оставаться. А потом, как ты знаешь, у того льва, что живет на всем готовом, от безделья выпадают зубы и дряхлеют мышцы. Я бы не хотел уподобиться ему.

— Что было дальше? — мрачно перебил Шевцов.

— Я подошел к прилавку, — Кулик уверенно отошел от громилы на несколько шагов, — и остановился на этом месте. Здесь находился еще один человек. Не знаю, кто это был — продавец или менеджер, но на всякий случай я уложил его тоже рукоятью на пол.

— Ему повезло меньше, — констатировал из своего угла Балашин, сделав пометку в своей книжке. — Он скончался через трое суток, не приходя в сознание.

— Жаль, я этого не знал, — огорчение на лице Куликова выглядело искренним. — Но он сам виноват. Ведь как мы вошли, я сразу предупредил всех, чтобы не дергались, иначе худо будет. А он не поверил. Начал руками размахивать. Вот… пришлось успокоить. Я открыл витрину, ну и собрал все, что там лежало.

— А ведь немного взяли вы в тот раз. На витрине оставалось еще золотишко. Что, жадничать не захотели? Или, может быть, жаль было хозяина разорять? А хочешь, я тебе отвечу?

— Ну, попытайся.

— Золото тебе было не нужно, ты не самый бедный человек в России. Ты захотел Назару Колотому досадить, чтобы он понервничал немного, и это у тебя получилось.

— Если знаешь, так чего спрашиваешь, — произнес, будто укорил. — На все про все я отводил своим десять минут. За это время мы должны были взять драгоценности, очистить сейфы и выйти на улицу. Мне показалось, что мы топчемся уже полчаса, я подошел к окну посмотреть, не подъехали ли менты. Может, мы ничего не подозреваем, а они нас уже в кольцо взяли? Вот здесь я стоял и смотрел вот туда, — показал Куликов пальцем на сверкающую неоном вывеску магазина напротив.

Фраза была произнесена таким значительным тоном, будто на перекрестке в опасной близости зависла летающая тарелка. И все, включая сержанта, едва не дремавшего у косяка, с интересом вытянули шею, словно хотели рассмотреть спускающихся по трапу инопланетян.

То, что произошло в следующую секунду, напоминало взрыв разорвавшейся гранаты. Куликов в два прыжка пересек комнату, прыгнул на стул и, подобно пушечному заряду, метнулся в противоположное окно. В полете он каблуками выбил стекло и, уже падая со второго этажа, услышал, как за спиной лязгнуло стеклянное полотно, расколовшееся на мелкие куски. Сгруппировавшись, он приземлился носками на асфальт и, стараясь не замечать боли в голени, побежал к поджидавшей его «восьмерке». Машина находилась в пяти метрах, но этот путь показался ему куда длиннее прожитых лет. Дверца распахнулась, и из салона вынырнуло хорошенькое женское личико.