Только один раз мне удалось подслушать, о чем они говорят. Я сидела на балконе, дышала свежим воздухом и не услышала, как Махач пришел — он открыл дверь своим ключом. Наверное, он решил, что я внизу, потому что я оставила телевизор включенным. Он вернулся не один и провел гостей в ту комнату, из которой был выход на балкон.

— Ключи у тебя? — спросил незнакомый мужской голос.

— Да, — ответил Махач. — Я сообщу, когда он будет один. Ключи тоже тогда передам.

— Когда они уезжают? — спросил третий голос. — Пока ждем, время уходит, мы братьев подставляем.

— Подождите…

Я услышала, как Махач пошел к балкону. Увидев меня, он вздрогнул. Несколько секунд мы смотрели друг на друга. Мне показалось, он чем-то напуган. Взглядом я как будто спрашивала его — что происходит? Кто эти люди? Какие у тебя дела с ними?

— Хадижа, ты что тут делаешь? — наконец спросил он.

— Дышу свежим воздухом, мне же нельзя выходить из дома. — Я не хотела выпускать из себя упрек, но он вырвался сам.

— Спустись, пожалуйста, вниз и приготовь нам чай, — спокойно сказал Махач.

Я встала. Вошла в комнату. Мужчины сидели в креслах, опустив глаза. Они и раньше к нам приходили. И хотя они на меня не смотрели, у меня было такое чувство, как будто они видят меня насквозь.

В ту ночь из окна светила полная луна, падала широким лучом на нашу кровать, и мы долго не могли заснуть, шутили. Я рассказывала Махачу про наших односельчан — он хоть и был из нашего села, но особо никого не знал. Я показывала ему, как открывается рот у Анны-Ханум, когда она видит что-то интересное. Прыгая на кровати, изображала бабушку — как она неслась по лестнице, чтобы сжечь «Гарри Поттера», и как она обычно выставляет ухо, когда подслушивает.

— Хадижа, завтра же я куплю тебе такие же сережки, как у твоей бабушки, — хохотал Махач.

Потом он тоже рассказывал мне разные смешные случаи из своего детства. Как он один раз пошел гулять с мальчиками из двора, а генерал испугался, что его украли, и поставил на уши всю милицию. И как они с Шамилем в пятом классе влюбились в свою одноклассницу и постоянно дрались из-за нее. Я ревновала и в шутку била Махача по губам. Хватала его за шею, чтобы он молчал. Но он вырывался и снова продолжал. Этой одноклассницей была Сакина.

— Почему ты выбрал меня, Сакина же красивая? — спросила я.

— Когда я увидел тебя первого сентября, я понял, что никогда ее не любил, — нехотя сказал он, засмеялся и добавил: — Хоть ты и была в ужасном желтом костюме, я почувствовал, что любил тебя всю жизнь.

— Что ты врешь?! Ты меня всю жизнь не знал.

— Я так почувствовал, — засмеялся Махач.

— Зачем ты тогда приходил просить за Шамиля? — спросила я.

— Шамиль меня попросил. Когда ты назвала меня хайваном, я понял, что сам влюбился в тебя окончательно.

— Я все равно всегда буду любить тебя больше, — вздохнула я, сидя перед ним на коленях.

— Нет. Знаешь почему? — Махач тоже сел. — Сожми руку в кулак, — сказал он, и я сжала руку в кулак. — Видишь, какой он у тебя маленький. Такого же размера твое сердце. А теперь смотри на мой, — он поднес свой кулак к моему, — в два раза больше, значит, и мое сердце в два раза больше. А это что значит? Что я всегда буду любить тебя в два раза больше.

В ту ночь мы спали, тесно прижимаясь друг к другу. Махач не отпускал меня ни на секунду.

Мое настроение меняется через каждые пять минут. Только что мне хотелось плакать, но вот я уже смеюсь. Махач говорит, если бы он знал, что я такая изменчивая, он бы в жизни на мне не женился. Только что я умирала, хотела пиццу, но когда ее привезли к нам домой, я видеть ее не могу, так от нее противно пахнет.

— Быстро убери ее от меня! — кричу я. — Меня сейчас вырвет от одного ее вида!

Махач думает, что я сошла с ума, и я начинаю плакать. Он меня успокаивает, смешит, и я начинаю смеяться. И плакать от смеха.

Что со мной? Я так устала сидеть дома. Я хочу в гости к тете. Но пока семья Махача не признает меня, тетя не сможет меня принять. От этой неопределенности во мне трясется каждая клеточка. По биологии мы проходили фотосинтез. Теперь только я вспомнила это слово, а раньше не могла. Это когда на растение падает свет, в нем каждая клетка начинает делиться на две части. Началось лето, солнце бьет во все окна. У меня такое чувство, как будто я тоже делюсь на две части.

Как жарко в этом доме. Махач обещал поставить кондиционеры, но уехал на два дня. Куда, он мне не сказал. Я умираю от духоты. На улице — сорок градусов. Я сижу на диване вся в поту и плачу не переставая. Я собрала волосы, но они все равно липнут к моему затылку. Мне кажется, я разбухла от этой жары. Моя грудь и мой живот — все разбухло. Я мечтаю о том, что Махач вернется с генералом и он заберет нас в свой дом. Сколько он будет злиться на Махача? Уже два месяца прошло. Я плачу.

Скажу Махачу, когда точно будет понятно. По-моему, уже понятно, но мне не у кого спросить.

* * *

Весь последний месяц, с тех пор как начали приходить эти непонятные люди, я беспокоилась за Махача, но и представить себе не могла, что произойдет. Когда я узнала об этом, то не могла дышать, не могла говорить, только сидела с открытыми глазами, уставившись в одну точку. Я до сих пор не могу поверить в то, что это произошло. Я хочу проснуться и увидеть, что ничего не было.

Генерала убили. Об этом передали по телевизору. Он всегда ходил с охраной, но его убили дома — в том доме с колоннами, когда мать и сестры Махача уехали на свадьбу к родственнице в село. Кто-то ночью открыл дверь ключом, отключил сигнализацию и застрелил генерала, когда он спал. Ему выстрелили из пистолета в голову.

Махач вернулся домой, как раз когда передавали о смерти его отца. Он зашел в комнату, сел на диван, взял у меня из рук пульт и переключил на другой канал. Там шли мультики.

— Ты не слышишь, что передают?! — закричала я. — Убили твоего отца!

— Ну и что? — спросил он.

У меня отнялся язык, и я могла только молча смотреть на Махача. Почему он такой спокойный?! Махач вытащил из кармана пачку сигарет и золотую зажигалку, взял со стола пепельницу, поставил ее на колено, зажег сигарету и начал курить, глядя в телевизор прищуренными глазами. Я не понимала, как он мог спокойно смотреть мультики, когда убили его отца?

Я подбежала к телевизору и выключила его. Махач снова включил пультом. Я выключила. Он включил. Я выдернула шнур из розетки.

— Отойди от телевизора, ты мне мешаешь, — так же спокойно попросил он.

— Твоего отца убили! Как ты можешь так спокойно сидеть, когда твоего отца убили?!

— Он мне давно не отец, — сказал Махач, стряхивая с сигареты пепел.

— А эту зажигалку кто тебе купил, а?! — Я схватила со стола золотую зажигалку и кинула в него. — Эти золотые часы кто тебе купил?!