Ромео последовал за Мэйзом. Он замер посреди комнаты всего на несколько секунд, словно чутьем определяя дальнейшее направление. И вдруг кинулся, сломя голову, куда-то, по лестнице наверх. Его шаги прогромыхали на втором этаже, прямо над головой Мэйза, а потом неожиданно стихли.

Доминик остался один в темноте. Озираясь по сторонам, он начал пробираться вперед. Он уже не видел в этом доме ничего романтического и интересного и клял себя за необузданную любознательность.

Он боялся темноты. В этом ему стыдно было признаться даже себе самому.

Доминик брел наощупь, вглядываясь в темные коридоры и вслушиваясь в звуки мертвого жилища. Сердце его замирало. Во тьме ему мерещились неясные тени, от движения которых прерывалось дыханье.

Напряжение росло: единственным желанием Мэйза было выбраться отсюда, как можно скорее. Но для этого, надо было сначала найти Ромео.

Но, прежде всего, необходимо было побороть не только собственный страх, но и любопытство, которое все равно было сильнее страха, и заставляло его суетливо и бестолково двигаться вперед, в кромешную тьму, куда не проникал даже лунный свет.

«Интересно… Ромео увидел этот дом во сне, хотя совсем не помнит его. Как же так происходит?…Интересно… Где-то здесь, на первом этаже, погиб его отец…случайная утечка газа…глупо, – думал Доминик, – хорошо, что Ромео об этом так и не узнал. Умер, да и умер. Неприятно, наверное, знать, что твой отец помер от утечки газа. Интересно, где именно это произошло?»

Он поежился, затем вытянул вперед руки и тут же натолкнулся на стену. Ругнувшись про себя, Мэйз проклял того, кто строил этот дом и понатыкал три дюжины окон на втором этаже и на чердаке, и не сделал ни единого именно в том месте, где он сейчас находился. Ему становилось совсем не по себе. Надо было быстрее находить обратный путь, в светлую прихожую, где была хорошо видна лестница наверх. И что он туда сразу не пошел?!

Под ногами его вдруг резко скрипнула гнилая половица. Он замер. Сердце его бешено колотилось: кроме скрипа, он явственно услышал еще какие-то звуки. Он прислушался. На миг воцарилась тишина, но потом звуки повторились вновь.

Кто-то или что-то копошилось в черном углу. «Это мышь! Мышь!» – внутренний голос Мэйза старался перекричать грохот сердца в его ушах. Он торопливо нащупал в кармане брюк зажигалку. Тут к копошению добавился еще один звук…как… хлопанье крыльев… «Это… летучая мышь! Это летучая мышь. Маленькая и безобидная»!

Мэйз выдернул зажигалку из кармана и чиркнул ею, прямо в черный угол.

Свет вспыхнул неожиданно ярко, как от факела, и Мэйз, вскрикнув, с ужасом отпрянул: сморщенным лицом старика, на него из угла глядело существо!

Оно было похоже на огромную птицу с человечьей головой. Оно угрожающе захлопало орлиными крыльями и стало подпрыгивать на когтистых птичьих лапах гарпии. Злобный взгляд морщинистого лица проткнул Мэйза насквозь, как двумя шипами, ноздри крючковатого носа раздулись, и существо, скрипучим, пронзительным голосом закричало: «Иди! Что ты стоишь? Иди туда! Трусливая баба!»

Мэйз застыл, будто врос в пол. Чудовище, тем временем, шипя и раскрывая крылья, мелкими прыжками наступало на него из своего угла, невиданным способом освещенного зажигалкой, как полыхающим костром. «Что ты топчешься на месте! Вечно топчешься на месте! Дыра в полу! Уже дыра в полу! Иди! Вперед! Пошел вон!» – Выкрикивало оно, шипело и показывало раздвоенный змеиный язык.

Доминик попятился и кинулся прочь. Ноги сами привели его к лестнице наверх. Спотыкаясь, он бегом поднялся на второй этаж, который был ярко освещен лунным светом.

Там ужас мгновенно отпустил Мэйза. «Это, должно быть, третий приход от «замеси». Ну и глючит!» – подумал он. Он отдышался и приложил руку к груди. Ладонью он ощущал биение своего сердца. «Оно не бьется. Оно скачет…» – он с силой выдохнул. Огляделся.

По обеим сторонам лестницы двери в комнаты были распахнуты и, ведомый каким-то наитием, Доминик, не задумываясь, повернул направо.

Там он обнаружил еще одну лестницу, которая привела его на третий этаж, в мансарду. Мэйз, почему-то сразу понял, что это был жилой этаж, а не хранилище для хлама. Здесь, наверное, располагались спальни. Мебели, конечно, никакой не было, только голые стены.

Мансарда тоже было ярко освещена луной. В ночи, череда этих пустых комнат выглядела некоей лунной галереей, которая, казалось, предназначалась именно для того, чтобы любоваться небом и его светилами: по всему своду потолка располагались огромные, не заколоченные окна, словно оправы для драгоценных небесных пейзажей. Подле каждого можно было стоять часами и любоваться нерукотворными картинами. Эти картины беспрестанно бы менялись, но оставались неизменно великолепными.

Оконные рамы отбрасывали на пол тени крестами. Мэйз осторожно ступал то в голубоватый лунный луч, и весь начинал светиться мириадами звездных пылинок, то в густую черноту тени, и сливался с нею, становясь невидимым. Так он пересек одну комнату за другой, может быть три или четыре, пока, наконец, увидел Ромео.

3.

Доминик ступил во тьму в очередной раз. Он оказался в углу просторной, абсолютно пустой комнаты. Ее наполнял лишь летний, слегка запыленный воздух, да яркий, очень яркий звездный свет.

На полу, прямо в центре размытого отражения ночного светила, на коленях сидел Ромео. Он не сводил глаз с сияющего, тонкого рога юного полумесяца, что повис в бархатном небе, прямо в квадрате огромного окна.

Не осмелившись беспокоить Ромео, Доминик незаметно опустился на пол в своем темном углу и стал наблюдать за юношей. Ему было интересно, что же могло последовать за этим созерцанием.

Прошло время. Может быть, пять минут, может быть, два часа, никто бы не смог сказать точно. Ромео продолжал мечтательно смотреть на круторогий месяц, а Мэйз, как загипнотизированный, не мог оторвать взгляда от Ромео.

В какой-то момент он вдруг увидел, как звездная пыль курчавыми вихрями закружилась по комнате, рассеиваясь в кристаллах лучей лунного света, осыпая блестками кудрявую голову Ромео. Вокруг него, слегка задевая лицо Мэйза своим дыханием, с легким шелестом быстро носились голубоватые тени, может быть, ангелов, может быть, призраков. Или каких-то иных существ. Их привлекала чудесная энергия, которая лучилась от сидевшего на коленях юноши. Сейчас она была видна даже глазу простого смертного. Энергия неясной радугой пульсировала вокруг Ромео, принимала его очертания, заволакивала его в переливающийся кокон. Эфирные существа кружились вокруг него, подхватывали невидимыми крыльями частички радужного сияния, от чего их стремительный полет оставлял за собой многоцветный шлейф.

Доминик затаил дыхание от восторга. На его глазах потолок кружевом заплетали замысловатые узоры созвездий, что переселились в эту комнату прямо с небесного свода. Стены расчертили красные раскаленные стрелы, словно бы тлеющие углями хвосты комет.

Пустой дом вдруг стал Вселенной, а мансарда – галактикой, со всех сторон защищенной от внешнего вторжения. Целый мир, необъятный, необъяснимый и непознанный, замкнулся в комнате, под крышей заколоченного дома. Это был их мир! Только Дэниелса и Мэйза! Или только Дэниелса?