Мои столичные друзья почему-то не разделяют мои восторги по поводу открывающегося тут космоса. Им милее московско-подмосковная теснота.

Продолжаю каждый день бить в большой барабан в «присутственные часы» – с половины одиннадцатого до трех. Потом уже никто не поднимается на гору, чтобы не спускаться по темноте: темнеет рано, все-таки зима, да к тому же горы. Говорят, барабан хорошо слышен внизу, на другом берегу озера. И когда ритм его размеренный и ровный, людям, живущим там, становится хорошо и спокойно, как будто они слышат здоровое сердце великана, охраняющего Покхару.

Сегодня это мое начинание наконец подхватили и другие монахи. Поначалу мне самому было страшно своей инициативы. Хоть Сэнсэй и разрешил мне это, я все равно чувствовал себя не в своей тарелке – хочу, мол, выделиться. А ведь стало так хорошо, когда непальские детишки привыкли собираться на звук большого барабана и участвовать в церемониях. Жалко, закончился прасад – сладкие шарики. Но вчерашнее подаяние, за которым монахи спускались в город, оказалось очень кстати – мы угощали мандаринами и печеньями этих «зверушек», которым так важно заняться чем-нибудь еще, кроме вымогания денег у туристов за то, что они покажут им «большого японского Будду». Ребята берут маленькие ручные барабаны, которых в храме, слава богу, достаточно, и стараются бить в такт со мной. Им это нравится.

Порой трудно справиться с их быстрой манерой бить в барабан. Возможно, сказывается эмоциональность их возраста, а возможно – привычка к тем церемониям, которые здесь иногда проводят те монахи, которые забыли изначальную манеру Нитидацу Фудзии. Тэрасава-сэнсэй всегда обращает наше внимание на то, что ритм не должен ускоряться. Спешить нам некуда. Это же молитва, а не японский экспресс «синкансен».

Двое непальских пареньков особенно активно принимают участие в церемониях и стараются помогать нам во всём. Тот, что помладше, разводит костер для приготовления пищи, а тот, что постарше и говорит, что тоже хочет стать монахом, принес сегодня папайю. Так что ставшая регулярной на завтрак рисовая каша на молоке сегодня была уже с этим экзотическим фруктом. Кстати, и сам рис тоже был вчера преподнесен простыми непальцами нашим монахам, ходившим за подаянием. Они рассказали, что рынок в Покхаре – это одна большая улица, состоящая из домов-магазинов, из которых и выходили люди с подносами риса, а поверх зерна лежали деньги, их набралось 400 рупий. К тому же подносили благовония. Все очень почтительно.

Правда, сами наши монахи, особенно из России, почему-то не могут быть до конца почтительными к непальцам. Так, один стал учить русскому языку паренька, принесшего нам папайю, и чтобы тому было удобнее усвоить произношение слова «здравствуйте», «адаптировал» его – «зидарасте». Все тут же грохнули хохотом, а непалец занервничал, заозирался, стал спрашивать, а что это значит. Мы успокоили его, как могли.

31 декабря 1998 г., четверг. К нам наведались японские гости – монахиня ордена Ниппондзан Мёходзи и три мирянина: оживленные молодой человек с девушкой и совсем юный мальчик – американские японцы. Они идут маршем мира из Америки в Африку. Называется марш Middle Passage и является как бы раскаянием американцев в том, что они вывозили рабов из Африки. Планировалось вовлечь в него сотни американцев и африканцев, но ничего не вышло, несмотря на широкую рекламу, никто не дал денег, и пошли только вот эти четверо на свои средства.

Через два часа наступит Новый год. Сегодня я первый раз спустился с горы – вместе с Ильей помогал Сэнсэю накупить еды к праздничному столу. Потом мы поднимали на гору тяжеленные рюкзаки. Было, однако, легко от сознания, что будет много вкусных блюд и их хватит надолго.

Правда, встречать Новый год мы будем по-японски, то есть не ночью, как это принято в России, а утром 1 января приступим к основной трапезе, которая готовится накануне. На ужин же мы съели только длинные спагетти – символы долгих добродетелей в наступающем году. Потом с 23.00 до 00. 30 будет новогодняя молитва с 108 ударами в большой колокол. Утром мы встретим восход – и начнем пировать.

2 января 1999 г., суббота. Вчера был день полного отдыха и праздник живота. Ели утиный плов и множество салатов – каждый из нас блеснул своим. Только я ничем не отличился, ограничившись тем, что был у всех на подхвате, и сумел самому себе испортить праздник угрызениями совести.

В первый день Нового года мы не проводили вечернюю церемонию. Правда, Сэнсэй сам сходил помолиться к ступе и увидел редкое явление – солнце и полную луну одновременно на небе, по двум сторонам от ступы. Такое сочетание издревле считается священным.

А сегодня по японской традиции день всего самого первого. Желательно в этот день написать какое-нибудь стихотворение и, кто умеет, позаниматься каллиграфией.

У меня получились корявые три строки:

Не знаю, кто я, где и почему,

Но гор вершины проросли из неба,

Из голубой десны их белоснежны зубы.

Не знаю, не было настроения…

3 января 1999 г., воскресенье. Навестили 96-летнего Бахадура Гурунга, на чьей земле строится ступа. О драматической судьбе этого бывшего министра обороны Непала я узнал два года назад. Добавлю лишь, что его 18-месячное тюремное заключение вызвало большой скандал, и король был вынужден выпустить его из тюрьмы и написать письмо преподобному Нитидацу Фудзии с извинениями и предложением достраивать Пагоду Мира.

И вот мы пришли второй раз после 1996 года навестить этого героического человека. Сейчас Гурунг-джи тяжело болен. Он хорошо помнит только давние события – те, что связаны со ступой, с Нитидацу Фудзии и его монахами. А каждодневная память у него не работает: ему кажется, что он находится десять-двадцать дней на том месте, куда пришел только пять-десять минут назад. Хотя ходит он с большим трудом и не поднимается к Пагоде Мира от своего дома у подножия горы, но иногда среди ночи начинает собираться «идти к ступе»… В основном же он либо сидит на постели – прямо, в позе лотоса – либо лежит. Когда мы пришли, он посидел совсем чуть-чуть и лег на матрасе, вынесенном прямо на улицу, на солнышко. А когда мы уходили, Бахадур Гурунг с видимым усилием встал на ноги и почтительно поклонился нам…[110]

8 января 1999 г., пятница. В деревеньке с «грузинским» названием Годовари гостим у ламы Ганькаджи – близкого друга нашего Учителя и «крестного» нашей небольшой евразийской общины: два года назад Ганькаджи вручил нам частицы мощей Будды Шакьямуни. Такой чести удостаиваются очень немногие…

Полдня ехали мы сюда от Катманду, в отличие от которого здесь совсем нет ни туристов, ни машин. Очень тихо, даже как-то одиноко.

Но уже сегодня, ближе к закату, мы возвратимся в столицу, точнее в старую ее часть, своего рода непальский Кремль – Патан (древнее название – Лалитпур). Как ни странно, Патан расположен не в центре, а на окраине более новой столицы Непала – Катманду. По сути, современный город построили не вокруг старого, как в Москве, а просто рядом. Точно так же, как возле столицы Индии – Дели возник Нью-Дели. По-своему мудро.