— Ага. Именно этого я и опасаюсь, — говорит Рут.

Я договорилась встретиться с Тони в ресторане «Голубая лента» около полуночи, когда он закончит все дела. Решив приехать в Нью-Йорк и познакомиться с инвесторами Джейка, я не могла не позвонить Тони. Он сказал, что кое-что слышал об этом синдикате и нужно быть ненормальной, чтобы тут же не сесть в самолет до Нью-Йорка и не подписать все, что нужно.

— Тебе предлагают «Граппу» на серебряном блюде, Мира! Какого черта ты ждешь? — спросил меня Тони.

Изнутри «Голубая лента» выглядит как обычный полутемный ресторан Манхэттена, каких сотни. Однако ближе к полуночи к ней выстраивается очередь, которая заворачивает за угол и тянется до самой Спринг-стрит. Этот ресторан нельзя назвать ни дорогим, ни роскошным, но его кухня поистине уникальна: нежнейший хлебец из телятины, картофельное пюре с сельдереем, бигмак с лобстером и сыром. Конечно, отведать сырного фондю можно в любом ресторане Нью-Йорка, и даже в четыре часа утра, но «Голубая лента» — лучший из всех. Хотя здесь всегда полно народа, по-настоящему он оживает только после полуночи, когда, закончив свои дела, шеф-повара Нью-Йорка сами отправляются есть.

Мы с Джейком ходили сюда как минимум раз в неделю, еще до того, как открылась «Граппа». Была середина девяностых, и молодой Марио Батали, деятельный повар-новатор из Вест-Виллидж, заказывал огромный стол в глубине ресторана, опустошая бар и грозя опустошить еще и винный подвал. Нам приходилось стоять в очереди по часу или даже больше, дожидаясь возможности занять один из столиков, покрытых белоснежной льняной скатертью, и мечтая о том дне, когда мы тоже окажемся за одним столом с нью-йоркскими кулинарными знаменитостями. Даже когда Марио и толпа его приятелей перестали приходить в ресторан, мы с Джейком все равно туда ходили, чтобы просто посидеть в баре, съесть на двоих дюжину голубых устриц и выпить бутылку вина.

Сегодня, поскольку я пришла рано — сразу после полуночи, — мне удалось занять столик в углу. Я заказываю себе бокал гевюрцтраминера и, пока ясноглазый официант принимает мой заказ, думаю о том, какая странная жизнь у нас, шеф-поваров. В силу необходимости и удобства все твои друзья тоже повара. Кто же еще захочет разделить с тобой обед из четырех блюд в два часа ночи? Я не хочу сказать, что общаться с поварами интереснее, чем, скажем, с сиделками, или аптекарями, или полицейскими, в общем, с теми, у кого есть ночная смена, дело не в этом. Просто зачастую тебе хочется говорить только о еде. Странно, конечно, что, проведя двенадцать часов на кухне, у тебя хватает сил обсуждать, как воскресить моду на херес или по-новому использовать фуа-гра. На такое способны только шеф-повара.

Через несколько минут приходит Тони. Он ничуть не изменился: та же кожаная куртка, белая поварская куртка, та же бритая голова, сверкающая и смуглая, как свежеиспеченный хлебец. Тони здоровается с барменом, здоровяком по имени Боб, и тот показывает на мой столик.

— Привет, — говорит Тони, укладывает сумку с поварскими ножами на свободный стул и подходит ко мне, чтобы обнять.

От Тони пахнет потом и пищей, табаком, жареным луком и маслом.

— Прекрасно выглядишь, — говорит он, глядя мне в лицо.

— Спасибо. Ты тоже, — говорю я, легонько его обнимая.

Тони просит официанта подать меню.

— Так. Я хочу стейк с кровью, жареным луком-пореем и пюре с голубым сыром, — говорит ему Тони. — Бокал каберне и двойной мартини «Грей Гус», и попроси Боба, чтобы как можно быстрее.

— Тяжелый день? — спрашиваю я.

— У меня все дни тяжелые, — говорит Тони.

За мартини он рассказывает мне обо всем. Он работал под руководством Филиппа. По мнению Тони, это хороший повар, который никогда не станет шефом.

— Нет у него творческой жилки, понимаешь? Ну, ты же знаешь таких типов, — говорит Тони, делая большой глоток мартини.

Знаю, конечно. Мы с Джейком повидали их немало. Но как в таком случае, несмотря на разгромную статью в «Таймс» и весьма скромные успехи Филиппа в качестве шеф-повара, им удалось добиться повышения прибыли на десять процентов? Что-то здесь не складывается.

— Понятно, — говорю я. — Как же тогда им удается держаться на плаву?

Тони качает головой:

— Честное слово, Мира, похоже, эти парни гении по части бизнеса. Смотри, что они сделали. Во-первых, отказались от всех дорогих поставщиков. Ты слышала о Ренате, да?

Я киваю.

— И Эдди. Но это только начало. Потом они сократили персонал, значительно расширили список вин и добавили отличный мартини-бар. Все вина отборные, мартини самых экзотических марок, дорогих и интересных. Только теперь к нам ходят другие клиенты. У нас по-прежнему полно народа, столики на выходные заказывают за две недели вперед, наши доходы сильно возросли, так что все неплохо, правда?

Неплохо? Хотя Маркус и Джаспер говорили о неких переменах, я как-то не осознала до конца, как именно они отразились на «Граппе».

— Тони, что ты такое говоришь? В этом городе достать выпивку можно где угодно!

Тони насмешливо поднимает руки.

— Знаю, знаю, — говорит он. — В общем, наша кухня начала сдавать позиции, но мы пока еще держимся, в основном за счет былой славы. Кстати, я принес тебе подарок, — говорит Тони, озорно сверкнув глазами. Порывшись в сумке, он достает оттуда небольшой пластиковый контейнер. — Вот. Buon appetito, — с улыбкой говорит он. Я открываю контейнер. Внутри лежит небольшая порция клейких на вид ньокки[45]и горсть вялых сморчков. — Я подумал, что если ты еще не решила, стоит ли тебе возвращаться, то, возможно, это тебя подтолкнет. — Я пытаюсь поддеть на вилку клецку-ньокки, которая оказывается более упругой, чем нужно. Даже не пробуя, я могу сказать, что тесто слишком круто замешано.

— Тесто слишком крутое, — говорю я, откладывая ньокки на край хлебной тарелки.

Тони выуживает из контейнера одну клецку и отправляет себе в рот.

— Точно, и с приправами перебор. А сморчки вообще можно выбросить, они испорчены, — говорит Тони. — Нет, идея вступить в синдикат мне нравится, и те доходы, что они обещают, нельзя сбрасывать со счетов. Но чтобы «Граппа» продолжала существовать, ты должна вернуться. Ты права, достать выпивку можно везде, а клиенты рано или поздно поймут, что наша кухня больше не та. Честно говоря, они уже начали это понимать. К нам все реже приходят завсегдатаи. Но если ты вернешься, я думаю, мы все исправим. — Тони допивает мартини и делает знак Бобу, чтобы налил еще. — Слушай, я просил своего адвоката изучить деловые бумаги «Эй-И-Эль». Он говорит, с виду все чисто. Я уже вложил в них половину своих сбережений и хочу вложить остальные. Но с одним условием: если ты тоже войдешь в синдикат и возглавишь «Граппу». Что скажешь? Когда ты вернешься?

Я молчу. Мне нужно многое обдумать. Хочется спросить о Джейке и Николь, но я не знаю, как это сделать. К счастью, Тони догадывается, о чем я думаю.