Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Солдаты плохие рабы. Непокорные.
— А Альтар? Зачем они пришли сюда, неужели на островах некого стало угонять?
— Да откуда ж мне знать? — разозлился оборотень и встал. От этого движения вновь всколыхнулся пепел, поднялся облаком в воздух. Влад резко отступил, рукавом закрывая лицо, и носком сапога неловко задел обгорелое тело. И этого хватило, чтоб то, что ещё сохраняло гротескно искажённые очертания человека, тотчас же осыпалось прахом, обнажив обгорелый костяк.
Меня затошнило. Спешившись, я побрела в сторону, старательно обходя присыпанные пеплом тела. Еле слышно запели веера, подсказывая дорогу. Точно не в себе, я послушно пошла вперёд, внимая их песне. И вдруг что-то привлекло моё внимание. Одинокая то ли ветвь, то ли тонкий ствол совсем юного деревца, ровный и прямой, как стрела, выделялся своим коричневым цветом среди обычных для пепелища серого и чёрного. Песнь стала громче.
Ноги сами понесли меня вперёд, и с каждым шагом я чувствовала, как отливает от лица кровь и холодеют пальцы, потому что чем ближе я подходила, тем отчётливее понимала, куда, а вернее, к чему звали меня Поющие.
Рядом с ещё одним присыпанным пеплом холмиком в землю был воткнут Ирринэ. Посох, некогда вручённый Эверну, стражу Живого Леса, был девственно чист, гладкую, отполированную ладонями поверхность облетали стороной и вездесущие хлопья пепла, и горклый дым.
Ветер стих — мне показалось кощунством, если он притронется к этим останкам.
Мимо неслышной тенью скользнул Влад, и такого выражения, как сейчас, я на его бледном, как ледяные вершины Полуночных гор, лице, не видела ещё никогда. Боль, ненависть и отчаяние смешивались, порождая нечто, чему я не могла подобрать названия. Квинтэссенция этих чувств придавала ему сходство с диким зверем.
Оборотень замер у тела стража, бессильно сжав кулаки, мрачный, как грозовая туча.
— Покойся… жил храбро… Отец-Небо с гордостью примет тебя в своих чертогах, — разобрала я обрывки фраз, что слетали с его губ.
А в голосе звенело натянутой тетивой обещание мести.
«Я найду тех, кто совершил это с тобой, — словно бы клялся он. — Найду — и их конец будет многажды ужаснее твоего, друг мой. Но если ты погиб с честью, и Отец-Небо уже приуготовил тебе место под своим крылом, то они перед смертью лишатся всякой храбрости, будут ползать на коленях, вымаливая пощаду, и визжать, как свиньи. Они опозорят своих богов, и те отвернутся, не примут твоих убийц в свои чертоги, преисполнившись беспощадного и необратимого презрения».
На глаза сами собой навернулись слёзы — больно было видеть Влада, с поникшей головой стоящего над телом Эверна. И не менее болезненно было помнить, что, хоть мы с Эверном ни разу не встречались вживую, стражу Леса я была обязана собственной жизнью — без его помощи драконий оборотень едва ли б успел найти меня тогда. И долг этот мне не отдать уже никогда.
«Покойся с миром, — прошептала я про себя. — В кого бы ты не верил, в Отца-Небо или в Отца-Прародителя, пусть каждый из них почтёт за честь принять тебя».
Постояв некоторое время над телом, Влад обернулся.
— Пора идти, — мрачно произнёс он. — Тут мы уже ничем не поможем.
— Погоди, — вдруг остановила его я. Ирринэ, посох Эверна, не просто так привлёк моё внимание. Он звал меня, звал изо всех сил, и отнюдь не для того, чтоб показать тело своего ныне мёртвого хозяина. Ему нужно было нечто иное, и я смутно догадывалась, что именно.
Я неуверенно сделала шаг, другой, протянула руку — ладонь коснулась гладкой поверхности, и Ирринэ вздрогнул и будто бы потянулся навстречу.
— Он не признает тебя, — раздул ноздри Влад. — Он…
— Ш-ш-ш, — остановила его я. — Он должен кое-что сделать прежде, чем уйти вслед за Эверном.
И закрыла глаза, отрешаясь от царившего вокруг ужаса. Посох точно прирос к пальцам, и от него вдруг потянуло тонким, едва уловимым ароматом весенней листвы и земляной сыростью. Пьянящий запах волнами распространялся вокруг, и я поплыла по этим волнам вниз, под пепел, под граничащий с ним иссушенный, потрескавшийся слой почвы, на глубину, куда не смог достать даже смертоносный жар огромного пожарища. А там, среди мягких комьев влажной жирной земли уже ждали своего часа полные жизни семена.
Невероятно, но Лес, даже сгоревший дотла, не был мёртв. Он знал свою слабость перед огнём, и за века существования успел подготовиться даже и к такому. Но ему, чтоб возродиться, нужна была помощь, а Эверн, страж Леса, оказать её уже не мог.
Зато я могла.
Ирринэ вспыхнул — или мне так только показалось? — от посоха вниз устремились слепяще-яркие лучи, коснулись семян. Твёрдая оболочка, хранящая под собою новую зелёную жизнь, лопнула, раздвигая рваные края, наружу выглянули белёсые ниточки тонких, слабых корешков. К ним, поднимаясь из самых глубин, тотчас же устремились чистейшие водные потоки. Напитанные живительной влагой и силой, щедро отдаваемой посохом, ростки стремительно потянулись вверх, прорываясь сквозь слой размокшего пепла.
Над ухом раздался потрясённый вздох — драконий оборотень не смог сдержать его, увидев, как возрождается Лес.
Мне показалось, что прошли часы с тех пор, как моя ладонь впервые коснулась посоха Эверна, хотя на деле минуло совсем немного времени. Ирринэ, отдав все свои силы в помощь Лесу, умирал вслед за своим хозяином, его гладкая доселе поверхность рассыхалась, распахивали безгубые рты длинные ветвистые трещины. А вокруг поднимала к небу свои покрытые нежной корой ветви совсем ещё юная поросль нового Леса.
И в тот момент, когда посох, рассыпался, наконец, трухой, я открыла глаза, уже зная, что увижу. Меня окружали густые заросли молодняка: тонкие стволики дубков, ничем ещё не напоминающие гигантов, каковыми им однажды предстоит стать, переплетения нежных веток кустарника с зеленеющими на них почти прозрачными листочками.
Влад изумлённо оглядывался вокруг и молчал.
Конечно, это пока не тот Лес, что сможет защитить Портал. Пройдут годы, пока деревья вытянутся вверх и раскинут свои кроны так широко, что вынуждены будут сплестись ими, пока снова станут воистину живыми и опасными для всякого, кто пожелает добраться до святая святых этих зелёных насаждений. Но без жертвы Ирринэ, давшего семенам силу расти быстрее, чем положено природой, и без магии стихий, что помогла росткам выбраться из-под пепелища, Лес бы и вовсе не имел шансов на возрождение.
— Теперь можно идти, — устало выдохнула я, утирая выступивший на лбу пот. — Лесу потребуется ещё много лет, чтоб вырасти. Я сделала всё, что могла.
Голос оборотня прозвучал глухо и при этом — неожиданно торжественно.
— Это всё, что нужно было сделать, — промолвил он.
— Вы не сказали ей, владыка Тин, — с укоризной в голосе произнесла старая номадка и нахмурилась, глядя на долину сенотов с высоты вздымающегося над нею скального языка.