– Я полагаю, что это были разбойники, – сказал он. – Но их кто-то нанял. У вас есть враги, милорд?

Гревилл только пожал плечами.

– У меня много деловых проектов. Человек не может заработать столько денег, как я, и не нажить врагов. Но вряд ли кто-нибудь из них зашел так далеко, чтобы решиться на убийство.

– Вам следует поразмыслить об этом. Кто-то желает вам смерти. Или по крайней мере считает, что вы слишком удачливы в делах, чтобы продолжать их. Кто-то желает заполучить ваши деньги.

– Это более вероятно, – сказал граф, не слишком серьезно принимая слова шерифа, чтобы это омрачило его жизнь, и все же мысль его заработала, и по глазам было заметно, что он просчитывает все варианты. – Напавшие на меня люди, судя по всему, бандиты, – продолжал Джастин. – Но никто лучше меня не знает, насколько деньги могут быть притягательны и что они вполне могут послужить мотивом для убийства.

Шериф кивнул.

– Будем следить за всеми пришлыми. Мы найдем их, если только они появятся где-нибудь поблизости.

Разговор был окончен. Граф поднялся со стула, и вслед за ним поднялся шериф. Леди Гревилл тоже встала, чтобы попрощаться с ним.

– Дайте мне знать, если появится что-нибудь новенькое, – сказал ему лорд Гревилл, провожая его до холла.

– Можете на это рассчитывать.

Лакей закрыл за шерифом двери гостиной, и, выйдя из дома, он направился к своей лошади. Вероятно, граф был прав: разбойники охотились за его кошельком. И все же многолетний опыт твердил ему, что Гревилл мог ошибаться. И потому шериф решил, что будет смотреть в оба. Ему нравились и граф, и его жена. И он не хотел, чтобы с ними случилась беда.

– Шериф их не нашел. – Эриел, снова устроившаяся на софе, теребила складки своей юбки. – Меня это беспокоит, Джастин.

Он видел, что она встревожена, и, стараясь не замечать боли, сел рядом с ней и обнял ее.

– Тебе не о чем беспокоиться. Сейчас эти люди далеко отсюда. – Он улыбнулся. – К тому же обещанная тобой награда заставит все графство искать их. Они сюда и носа сунуть не посмеют.

– Я бы хотела, чтобы их поймали, – возразила она упрямо.

– Я тоже хотел бы. – Он нежно коснулся поцелуем ее губ. – Спасибо за то, что ты так заботишься обо мне.

Эриел встала с софы и принялась с отсутствующим видом бродить по комнате.

– Я думаю о том, что шериф сказал о врагах. Что, если эти люди – не разбойники, Джастин? Что, если кто-то их нанял, чтобы убить тебя?

– И этот человек?..

– Не знаю, кто он.

Джастин тоже не знал этого, но и ему в голову приходила такая мысль. Он подошел к ней, остановился рядом и смотрел, как она водит пальцем по крышке фортепьяно, рисуя на ней невидимые и странные узоры.

– То, что я сказал шерифу, – правда. За долгие годы я нажил немало врагов, но никто из них ничего не выиграл бы, убив меня, и даже при всей их нелюбви ко мне едва ли я заслуживаю таких хлопот.

Эриел подняла на него глаза. Она начала было что-то говорить, но потом тряхнула головой и замолчала.

– Продолжай. Если ты хочешь что-то сказать, я весь внимание.

– Есть некто, кто выиграет от твоей смерти. Например, твоя сестра выиграет очень много.

Эта неприятная мысль уже посещала Джастина, и он нахмурился:

– Полагаю, что ты права, но, хотя мы с ней так не похожи, мне не хотелось бы думать, что она способна хладнокровно убить единственного брата.

Эриел вздохнула:

– Прошу прощения. Я сказала нечто ужасное. – Она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась невеселой, и тревога не исчезла с ее лица. – Ты быстро поправляешься, но, боюсь, ты недостаточно окреп, чтобы навестить бабушку.

– Я чувствую себя гораздо лучше, чем мог бы при сложившихся обстоятельствах. По правде говоря, я пользовался своей немощью, чтобы вызвать твое сочувствие и найти предлог никуда не ехать. Но раз уж обещал, мы поедем. Как там продвигаются дела с моим портретом?

– Он почти закончен. Завтра я получу в деревне готовую гипсовую отливку.

– Надеюсь, бабушка меня узнает.

Эриел бросила на него укоризненный взгляд:

– Не глупи. Конечно, узнает.

Но он не был так уж уверен. Прошли годы с их последней встречи. Из мальчика он превратился в мужчину. Думала ли она когда-нибудь о нем, вспоминала ли, скучала? Юношей он был с ней ближе, чем с матерью. Джастин все еще помнил, что от нее всегда пахло сиренью и акварельными красками. Писать акварелью было ее любимым занятием в часы досуга. Он вспоминал, как она требовала от кухарки, чтобы та пекла специально для него торты со сливами, которые он так любил, как они вместе украшали дом к Рождеству – нанизывали на нитки ягоды остролиста, вырезали из бумаги снежинки, развешивали ветки тиса и остролиста над камином в старом барском доме. Джастин был так сильно привязан к ней! Тогда она была для него всем. Но время идет, и все меняется. Отец отослал его в школу, и они стали видеться редко. Джастин размышлял, будет ли она рада его видеть, и чувствовал мучительные уколы совести. Он не забывал ее, заботился о ней, посылал ей деньги, делал для нее все, что должен был делать. Скорее всего и она не часто вспоминала его. И все же он не мог не думать о том, что следовало приехать повидать ее раньше.

Стараясь скрыть лицо под капюшоном плаща, Барбара поднялась по лестнице в комнату над конюшней в таверне «Петушиный крик». Она сказала брату, что поедет навестить недавно заболевшую леди Окснард, и без шума уехала из дома. В течение долгих дней после неудачного покушения на Джастина ее душили гнев и горькое разочарование, которые ей приходилось тщательно скрывать. И гнев все еще бурлил в ней, а вместе с ним крепла решимость. Барбара легонько постучала в дверь комнаты на втором этаже, которую она и ее любовник использовали прежде, и через секунду дверь широко распахнулась. Ее втянули внутрь, и тотчас же Филипп стиснул ее в объятиях.

– Где ты была? Я думал, ты приедешь на несколько часов раньше. Я чуть не занемог от беспокойства.

Она выскользнула из его объятий и отступила на шаг, подошла к камину, потирая озябшие руки.

– Тебе и следовало беспокоиться. – Она пристально смотрела на красно-оранжевое пламя. – Если они поймают хоть одного из тех, кого ты нанял, мы все отправимся на виселицу. – Она повернулась к нему лицом. – Господи, Филипп! Неужели это все, что ты смог сделать? Кучка бандитов, которые не сумели убить человека, хотя их было втрое больше!

Он подошел к ней и остановился рядом.

– Бенджамин Кули – профессионал, один из лучших в своем деле. Его не поймают, а если бы даже это случилось, он сам скорее будет болтаться на виселице, чем что-нибудь скажет властям. При его профессии его мог бы убить любой, если бы только он проболтался. Впрочем, я добрался бы до него раньше.