Помня все это, мы задаем логичный вопрос: что же по-настоящему изменилось в XX в. – изменилось настолько, что многие люди просто представить себе не могут, что в каком-либо другом веке перемен могло быть больше? Вопрос довольно спорный. Существует история о том, как в 1960-х гг. в Сомерсете собрались ушедшие на покой фермеры и стали обсуждать, какая же перемена, случившаяся за время их жизни, больше всего повлияла на работу на ферме. Тракторы, грузовики для перевозки скота, комбайны, удобрения, пестициды, электрические водяные насосы, заборы под напряжением, зернохранилища – все это упоминалось в разговоре. Но все согласились, что наибольшее влияние оказали… резиновые сапоги[174]. Иногда больше всего влияют на нашу жизнь не самые заметные и драматичные изменения; не всегда такие изменения и говорят о величайших достижениях. Более того, в XX в. многие из тех вещей, которые действительно что-то изменили, на самом деле связаны с комфортом, эффективностью, скоростью и роскошью.

Это не должно нас удивлять. Как мы уже видели, многие самые важные и фундаментальные перемены, гарантировавшие наше выживание, случились в прошлых веках. Уровень насилия в обществе быстрее всего уменьшался в XVI и XVII вв., и с середины XVIII в. мы находимся в относительной безопасности, что бы вы ни думали, прочитав истории о Джеке Потрошителе. Что касается общественных реформ, то в конце главы о XVIII в. мы увидели, что график прав обычного человека по отношению к его современникам в западном обществе напоминал растянутую букву «S». Многие общественные перемены на Западе следовали одному и тому же шаблону: медленный градиент в начале, потом быстрое ускорение в центре и выравнивание после того, как в перемены оказалось вовлечено все общество, и дальнейшие изменения стали слишком сложными и невозможными. Подобное развитие в целом можно назвать «кривой цивилизации». Мы бы увидели похожие «кривые цивилизации», если бы составили, допустим, график изменения процента людей в обществе, которые могут позволить себе сбалансированно питаться, людей, которые живут в городах, или взрослого населения, имеющего доступ к автомобилю. Ее форма очень хорошо показана справа, на графике, иллюстрирующем строительство железных дорог. Как вы видите, хотя пиковых значений график достиг лишь в 1920-х гг., перемены в двадцатом столетии были минимальны по сравнению с теми, что случились в девятнадцатом. Точно так же, если рассматривать такие явления, как доступность еды, урбанизация, уровень грамотности или количество убийств на душу населения, то пиковых положительных значений эти «кривые цивилизации» достигли в XX в., но самый быстрый рост случился в более ранние периоды.

Общая длина сети железных дорог в Великобритании и Ирландии (в милях), 1825–1940 гг. [175]

Впрочем, несмотря на все вышесказанное, прокормить 729-миллионное население Европы в 2000 г. – это совсем не то же самое, что прокормить 422 миллиона в 1900-м. Если в 1900 г. вас отделял от семьи Атлантический океан, это было куда неприятнее, чем в 2000-м, когда самолет мог пересечь это расстояние за несколько часов. Расовая дискриминация в Великобритании была куда менее значительным политическим вопросом в 1900 г., чем сто лет спустя, потому что непосредственно страдали от нее очень немногие, а тех, кто против нее выступал, было и того меньше. Еще более очевидный пример: одно дело, что на вашу страну не сбросили атомную бомбу в 1940 г. (тогда их еще не существовало), и совсем другое – что на вашу страну все же не сбросили атомную бомбу после Карибского кризиса в октябре 1962 г., когда это было пугающе вероятным исходом. При рассмотрении XX в. главное слово – это «контекст». Изменились не наши жизни как таковые, а мир, в котором мы живем.

Эта книга описывает так называемый «Запад», но в XX в. «Запад» распространился по всему миру, подобно разлитым чернилам. Большинство стран восприняли определенные аспекты западной культуры благодаря огромным достижениям в скорости, размахе и интеграции международных транспортных связей. То, что мой прадедушка в 1900 г. носил почти такой же костюм, как я сегодня, совершенно неважно по сравнению с тем, что в 2000 г. костюмы ежедневно носят жители Новой Зеландии и Аргентины, Японии и Китая. То, что английский язык практически не изменился в XX в., – мелочь по сравнению с тем, что он стал третьим по популярности в мире и lingua franca для всего земного шара. Рынки, которые были чисто локальными в 1800 г. и стали национальными к 1900-му, превратились в XX в. в международные. Силы спроса и предложения, которые были международными еще до 1900 г., в 2000 г. стали глобальными. А самая главная перемена, лежащая в основе всей глобализации, – это повсеместное распространение двигателя внутреннего сгорания.

Первый двигатель внутреннего сгорания разработал Этьен Ленуар около 1860 г., и вскоре его уже установили на трехколесный велосипед. Коммерческий потенциал изобретения оказался реализован в 1886 г., когда Карл Бенц одолжил денег у своей богатой жены Берты и запатентовал трехколесный автомобиль, работавший на бензине. Карл, возможно, был отличным инженером, но вот продавец из него вышел плохой. В августе 1888 г. Берта решила исправить маркетинговые недоработки мужа. Не сказав ничего Карлу, она взяла одну из его машин и отправилась вместе с двумя детьми-подростками из Мангейма к своей матери в Пфорцгейм, находившийся примерно в 100 километрах. 200-километровое путешествие туда-обратно стало первой в истории дальней поездкой на автомобиле. Люди изумлялись, видя на дороге безлошадный экипаж. А вид женщины, управляющей им, и вовсе шокировал. Во время путешествия Берта исполняла еще и роль механика: прочищала топливную трубку заколкой и попросила сапожника улучшить тормоза, прибив кожу к деревянным тормозным колодкам. Но поездка имела огромный успех: ее экспедиция доказала, что новое изобретение надежно. В 1894 г. Карл начал выпускать четырехколесный автомобиль «Вело» – и продажи быстро взлетели. К 1900 г. его компания стала крупнейшим производителем моторизованных транспортных средств в мире, выпуская почти 500 автомобилей в год.

Рост автомобильной промышленности в первые годы был невероятным. В 1904 г. по дорогам одной только Великобритании уже ездило около 8000 автомобилей, 5000 автобусов (в том числе междугородных) и 4000 грузовых машин. В 1916 г. число мотоциклов в Великобритании превысило число автомобилей (153 000 мотоциклов на 142 000 машин), и соотношение изменилось лишь в 1925-м (580 000 машин на 572 000 мотоциклов). После Второй мировой войны производство автомобилей стало расти еще быстрее. К 2000 г. по дорогам Великобритании передвигались 23,2 миллиона машин и 825 000 мотоциклов[176].