Коллективная ответственность служила для государства не просто средством запугивания народа чудовищностью наказания, а к тому же еще одним из способов принуждения его к слежке друг за другом. Если родственники или соседи сообщали властям о преступлениях тех, с кем их связали круговой порукой, они не только освобождались от наказания, но и могли даже удостоиться наград. На заре становления имперского государства его властям пришлось управлять огромным населением посредством весьма немногочисленных чиновников; следовательно, как заметил глава реформаторского правительства при династии Цинь Шан Ян, управление государством зависело от участия в нем всего населения в соответствии с правилами, перечисленными в абзаце, приведенном на странице 7315.

Посредством коллективной ответственности и круговой поруки власти государства рассчитывали сформировать народ, энергично укрепляющий правовые наказы своих хозяев. При такой системе отношений народ должен сам судить своих соотечественников; или, если говорить точнее, судить о поведении тех, с кем они были связаны родством или отношениями сосуществования в местных ячейках коллективной ответственности. В государстве, о котором мечтал Шан Ян, человек должен выносить собственное суждение о тех, говоря словами классиков, кому он обязан отомстить.

Предусмотренные правовыми документами наказания к тому же служат основанием для предположения о существовании социальной иерархии, учреждаемой посредством взаимных обязательств дарования и долженствования. Вместо конкретных наказаний законом предусматривалась норма, согласно которой любое преступление влекло за собой обязательство по его искуплению посредством выполнения определенных действий или внесения неких платежей. Представители народа с разным положением в обществе владели собственными средствами для искупления вины за нарушение закона. Достойное наказание определялось положением человека в обществе точно так же, как характер его преступления. В кодексе династии Цинь и в материалах, обнаруженных в окрестностях Баошаня, основной принцип заключался в том, что вид наказания назначался в зависимости от отношения осужденного к правителю. Эти отношения обозначались получением подарков от правителя, которые поступали в рамках взаимных обменов, встроенных в уголовный кодекс16.

Самый наглядный пример этого – предоставление титула в зависимости от чина. Все чины раздавал правитель в соответствии с заслугами, сначала на военной службе, а потом за внесение в казну значительных сумм денег. Титулы считались высшей наградой, которой могли удостоиться простолюдины, и носители определенных титулов могли отказаться от них, чтобы облегчить назначенное им наказание17. То есть за преступление, совершенное носителем титула, полагалось наказание погуманнее, или, точнее говоря, титул разрешалось вернуть правителю в обмен на облегчение положенного взыскания. Такой размен статуса на послабление наказания в тончайшем виде получил проработку в правовом режиме династии Цинь.

В соответствии с циньским кодексом нарушения закона чиновниками обычно наказывались штрафами, назначаемыми в определенном числе комплектов доспехов. Эти деятели, уже защищенные своими титулами, тем самым пользовались дополнительной привилегией искупления любого проступка принудительными пожертвованиями в пользу императорского войска. Большинство ученых предполагает, что речь здесь идет о финансовом штрафе, так как от денег приходилось отказываться ради приобретения комплектов доспехов. Следовательно, не только те, кого император удостоил титулов, возвращал их, чтобы откупиться в случае совершения преступления, но те, кто получил от правителя наличные деньги в форме содержания, тоже могли вернуть их ему, чтобы избежать каторги. Для данного принципа существовали исключения, однако касающиеся лиц, не состоящих на государственной службе, обвиняемых в финансовых преступлениях, или за упущения в военной службе, на которых тоже налагали штрафы в виде комплектов доспехов. Люди без титула и государственной должности могли искупить вину за преступления только через трудовую повинность на протяжении назначенного срока или через государственное рабство. Опять же в наказании отражались связи приговоренного лица с правителем, так как трудовая повинность считалась первостепенной обязанностью китайского земледельца18.

Наказания в виде нанесения увечий приговоренным, практиковавшиеся, по крайней мере, еще в царствах Шан и Чжоу, выпадали за пределы схемы взаимности, основанной на статусе, потому что их нельзя было избежать за счет внесения откупа. Но даже для таких архаичных наказаний ступенчатое повышение тяжести увечья адаптировали к положению и привилегиям преступника. Увечья, находившиеся в пределах от сбривания бород и волос (временное лишение признаков мужественности), нанесения позорной татуировки и лишения носа или ступни до кастрации или умерщвления, применялись ради внесения точных различий в тяжести наказаний и уравновешивания их относительно былых наград.

В дополнение к присвоению титулов как знака причисления простолюдинов к государству им даровались семейные иероглифы. В царстве Чжоу фамильный иероглиф считался привилегией аристократии, но в Сражающихся царствах его начали присваивать еще и простолюдинам. Следовательно, словосочетание «сотня фамилий» (байсин), прежде означавшее «аристократия», стало означать «простой народ». Причисление к обществу, как оно определялось законом, требовало зачисления его члена в состав какого-нибудь рода и семьи. «Порядком опечатывания и расследования» из юридических документов, обнаруженных в окрестностях Юньмэна, предусматривается норма, согласно которой протокол любых свидетельских показаний следует начинать с указания имени, статуса (чина) и юридического места жительства свидетеля. Даже в более ранних случаях из Баошаня приводится множество примеров такой практики19.

Как только простым людям стали присваивать чины и фамильные иероглифы как те, по которым раньше определяли дворянское происхождение, значение этих атрибутов изменилось. Точно так же, как процесс унификации военной службы послужил преобразованию признака дворянского происхождения в символ рабства, унификация имен, чинов и регистрации лишила эти атрибуты их власти. Когда дворянство царства Чжоу получало титулы и фамильные иероглифы у своего царя, представители этого дворянства обозначали их в донесениях своим предкам, которые обеспечивали им власть и статус, позволяющий некоторую свободу от того же царя. Имена и титулы земледельцев Сражающихся царств, хотя означали статус лица как юридически свободного члена политического строя, наоборот, обозначались в официальных списках, окончательным получателем которых считался правитель государства. Обозначение имени и титула подразумевало официальное причисление лица к подданным царя.

Официальные списки населения и карты, составленные в связи с ними, стали служить признаком власти в том же смысле, в каком эта власть существовала в юридических документах. Они волшебным образом воплощали людей и территорию, которую они представляли. Например, когда Цзин Кэ предпринял попытку покушения на жизнь первого китайского императора, в качестве предлога для появления при дворе он выбрал передачу территории царства Цинь посредством формального представления соответствующих официальных списков и карт. Саму силу закона таких документов можно оценить по тексту в склепе под названием «Правила деления пахотных угодий на паи», отнесенному к 309 году до н. э.20