Уходила тревожная тьма ночи. Отроги гор поднимались по сторонам крутыми откосами. Колючие кустарники под скальными дубами и переплетением акаций отступали иногда, и склоны гор превращались в острые скалы, горевшие с первым солнечным лучом, будто отполированные. Из-под ног срывались в узкие пропасти камни-окатыши, долго отзванивая на глубине и вызывая многозвучное эхо.

Называлась эта местность пустыня Зит.

Добид думал надолго укрыться здесь от преследования Саула. С ним оставалось всего двести человек, самых верных, самых преступных или, может быть, самых отчаявшихся. Остальные по двое-по трое постепенно уходили от него. Думали найти обжитое пристанище, вернуться в родное гнездо и, нанявшись батраком, пастухом, стражником, как-нибудь приспособиться к обычной жизни.

Людей в пустыне Зит не встречалось, за исключением полудиких охотников.

Один из таких лесных бродяг предстал как-то перед Добидом. Подпираясь коротким копьём, он смотрел на молодого изгнанника с добродушной усмешкой.

— Ты убил и прячешься от мести родственников? — спросил охотник. — Или убежал от господина, которого прогневил?

— Скорее, второе, — ответил Добид. — А ты, я вижу, хотел бы пристать к моему отряду.

— Я могу тебе пригодиться. Эти горы и чащи мне хорошо знакомы. И которые лежат вон за теми хребтами тоже. Так что со мной ты не заблудишься. Обещай только какую-нибудь еду, когда у меня случится неудачный день. А ещё подари мне медный нож. Свой я потерял. Уронил в расщелину и не смог достать. Пришлось сделать кремнёвый, но он мне не нравится. Всё-таки я человек, знающий вещам цену. Я из сынов Шимоновых, не какой-нибудь потомок Эшаба, покрытого шерстью. Я человек гладкий, и зовут меня Хиям.

— Хорошо, Хиям, — сказал Добид, протягивая охотнику один из ножей, взятых после сражения у Кехэля. — Я всегда накормлю тебя, если у меня будет еда. А сейчас ступай к воинам. Они варят в котле чечевицу, поешь с ними. Примите этого мужа из колена Шимонова, — приказал он своим спутникам.

Уже через десять дней Хиям, исчезавший на сутки-другие и приносивший фазана или козу, явился встревоженный.

— Вчера я набрёл на жителей горных сел, — рассказал Хиям. — Я знаю кое-кого из них. Один потихоньку шепнул мне, что старейшины их сговорились послать гонцов в Гибу. Гонцы должны предупредить царя о путях твоих на этой земле, чтобы царь пришёл и взял вас.

— Но как зифеи из горных сел узнали обо мне? Ведь я не видал, кроме тебя, ни одного человека. — Добид опечалился, понимая, что опять наступает пора скитаний, и с подозрением посмотрел на охотника.

— Только несведущий думает пройти лесом и не оставить следов. Опытный охотник всегда разберёт — где и сколько было в лесу чужих. Я хожу постоянно с горы на гору, и если здесь появятся царские псы, рыскающие в поисках добычи, дам тебе знать.

Получив известие о нахождении в пустыне Зит своего помазанного соперника, Саул собрал воинов.

Мрачный, с пожелтевшим лицом, царь не давал покоя ни себе, ни своим людям. Они шли крутыми извилистыми тропами. Высматривали Добида, стоя на скалистых вершинах и залезая на высокие деревья. Выспрашивали у охотников-зифеев, хотя среди них мог оказаться человек, связанный с Добидом.

Жестокий Абенир свирепо раздувал ноздри и требовал пытать огнём каждого встречного, тем более что они были очень редки в этих проклятых горах. Саул раздражённо дёргал щекой и отменял приказы Абенира. Он считал зифеев правдивыми и в глубине души скрывал от своего соратника мертвящее убеждение: Добиду помогает Ягбе.

«Да, капризный, ревнивый, мстительный бог, по молитвам первосвященника Шомуэла, пестует и прячет этого бетлехемца, которого я вначале тоже полюбил сильнее родного сына, — думал царь, чувствуя иногда боль в сердце и тщетно ожидая ночами исцеляющий сон. — Моё царствование — ложь, которой больше не хотят верить даже благожелательные ко мне люди. Слухи о помазании Добида ползут и ползут по всему Ханаану. Те, кто были мне благодарны за защиту от бедуинов и пелиштимцев, за приобретение новых земель и объединение Эшраэля, теперь меня осуждают. И ещё этот терзающий душу злой дух, разжигающий во мне приступы безрассудного гнева и безумной жестокости. Зачем я приказал истребить священников-левитов? Они и правда хотели услужить зятю царя и тем угодить мне. К чему было проливать столько невинной крови? Но я уже не могу остановиться. Добид будет убит. Я не пощажу и первосвященника, если не заставлю его мне повиноваться. В Эшраэле должен жить только один человек, помазанный на царство. Я, Саул из Гибы Бениаминовой. И дети мои, и внуки будут надевать на голову царский венец. Я сделаю так, что у бога не останется выбора. И мой род будет благословен».

И снова, обливаясь потом, преодолевали воины Саула горные цепи, каменистые холмы и песчаные равнины. Они прочёсывали леса, продираясь сквозь колючий терновник. По узким выступам скал проползали над пропастями. Заглядывали в пещеры, обследовали ущелья и заросшие овраги. А не слишком далеко от царских элефов, упрямо стиснув челюсти и напряжённо оглядываясь, уходили теми же козьими тропами через горы скитальцы Добида. Одни охотники-зифеи оповещали о «разбойничьей шайке» царя, другие предупреждали о настойчивых карателях Добида.

Находясь в пустыне Магон, равнине безводной и мрачной, Добид услышал, что приближается царь. Торопливо собрав скарб, его люди ускоренным шагом направились прочь, минуя селение Ешимон.

Однако у Саула были сведения, где искать своего соперника. Он шёл за ним, надеясь вскоре его настигнуть. Но за Ешимоном начинался обрывистый горный массив, перейти через который было невозможно. Не давая отдыха воинам, Саул с радостным нетерпением ринулся за беглецами в обход.

Люди Добида, а среди них оказались и немолодые, и раненые в бою при Кехэле, изнемогали. Они почти бежали вокруг этой скальной гряды. Многие падали от усталости, от ран и ушибов, от истощения. Товарищи с трудом поднимали их, подставляя плечи, чтобы хоть как-нибудь удержать на ногах.

Добид понимал: приближается конец царской охоты. Он и его люди станут добычей разъярённых бойцов Саула. Сопротивление бесполезно, а для того, чтобы придумать какой-нибудь хитроумный и неожиданный выход из западни, нет времени. И нет уже сил: голова кружится, глаза застилает мутный туман, мышцы ног отказываются подчиняться.

Но надо спасти несчастных, собравшихся к нему со всех областей Ханаана, поверивших в его удачу, в его благословенность. Добид решил остаться на пути Саула и добровольно отдать себя в его руки. Он сказал об этом молодому левиту.

— Если царь схватит меня, он не пойдёт дальше. Ему будет достаточно моей крови. Прощай.

— И не думай, помазанник божий. Ты ничего не должен делать против воли Единственного, — твёрдо остановил его Абитар. — Вот увидишь сам, кому он благоволит. Держись и не показывай вида, что ты отчаялся. Идём быстрее. Скоро мы избавимся от погони.