я всё ещё владею магией? Или желание заполучить очередной трофей, отпраздновать новую победу, окончательно затмило ему разум?

Может, настало время для креорского обряда?

Мои конвоиры остались у входа в храм. Других чаровиков я не видела, но точно знала: они рядом. Без охраны император себя любимого не оставит.

— От тебя невозможно отвести взгляд, Лайра, — шепнул мне на ухо шакал, обдав горячим дыханием. — Только ты одна способна выглядеть так: нежно и в то же время до джаров соблазнительно.

Наверное, хорошо, что под фатой, в полумраке было сложно разглядеть выражение моего лица. Император явно не заметил, как в ответ на его комплименты я скривилась от отвращения.

Повернувшись к служителю храма, с энтузиазмом возвестил:

— Раз невеста здесь, можем начинать!

Начинать?

На меня накатила паника. Сколько ни убеждала себя быть сдержанной, давить любые эмоции, в тот момент не выдержала. Схватила его за руку, воскликнула:

— Мне нельзя замуж! Я — чаровница!

— Я это прекрасно помню, Лайра, — невозмутимо отозвался Великий.

— Но тогда...

Не знаю, что хотела сказать. Не знаю, что пыталась изменить! Поздно, уже слишком поздно... Он не отступится и решения не изменит. Партия проиграна. Я как была, так и осталась его пешкой, которую он по своей прихоти решил сделать королевой. Номинальной. На самом же деле я продолжу быть безвольной фигуркой в его руках, которую можно как угодно двигать, куда угодно переставлять.

Именно это, отчаянье и безнадёжность, читалось и во взгляде брата. Свидетеля этого омерзительного союза. Моего краха.

— Креорский обряд... — продолжала я, даже смутно не представляя, зачем всё это лепечу, для чего оттягиваю неизбежное.

— Я о нём наслышан. — Адальгер тихо хмыкнул. Провёл по моей щеке пальцами, и даже сквозь ткань фаты эта непрошенная ласка отозвалась во мне отвращением, бессильной яростью. — Но ты же не думаешь, что я рискну жизнью, чтобы сохранить тебе силу?

— Силу хроновика, — сквозь зубы напомнила я и всё-таки отстранилась.

— За это не стоит переживать, — усмехнулся тиран. — Никуда она не денется. У нас ведь есть другой Ноэро. — Он бросил на моего брата взгляд и расплылся в самодовольной улыбке: — Ему дар и отдашь.

Если бы вдруг на меня обрушились потолок и стены, я бы и то чувствовала себя лучше. Даже под завалами было бы легче дышать.

Под завалами стен, но не под завалами собственных надежд.

Вот для чего ему понадобился мой брат... Не просто чтобы держать меня в узде, а чтобы не потерять драгоценную магию! Для венценосного чудовища всё складывалось более чем удачно. Просто идеально!

А для нас...

— Вы же пытались обменяться силами, несколько месяцев назад. Но тогда ты взбрыкнула, почувствовала подвох. Догадалась, что, расставшись с магией, в отместку не получишь ничего. Всё останется при нём. — Ещё один взгляд, брошенный на моего брата, сжимавшего в бессилии кулаки. Вот только что Адальгеру эти кулаки? — Узнав о подлости твоих родственников, я искренне негодовал и злился не меньше тебя, Лайра. Ведь ещё несколько месяцев назад этот мальчишка был никчёмным, трусливым дезертиром, сбегавшим от проблем. В то время как ты, моя храбрая девочка, всегда бесстрашно бросалась невзгодам навстречу. Такой слюнтяй, как твой брат, недостоин даже самого слабого дара, а если по-хорошему, то и жизни.

Ещё одна маска, маска лицемера, слетела с лица императора. Он признался, что всё это время Рифера ненавидел. Ему вообще в этом чувстве не было равных. Он познал его в совершенстве, как и все Регенштейны.

— Но потом что-то изменилось... — Адальгер перевёл взгляд с брата на меня. — Из Кальдерока стали поступать донесения, что Ноэро старается и даже более того — преуспевает! Мальчишка наконец удосужился вспомнить, к какому принадлежит роду, и взялся за голову. И тогда я задумался...

— Лайра, если бы я знал! — в отчаянье выкрикнул брат. — Мне не нужны твои дары! Я...

— Нужны или не нужны, а ты их примешь! — резко прервал его император. — Или погибнешь. Твоя сестра так или иначе отречётся от силы, но у тебя есть шанс сохранить семейное наследие, а с ним и жизнь. Будет глупо с твоей стороны именно сегодня вспомнить о благородстве. С Кайяной ты предпочёл забыть об этом качестве. И когда сбегал из Кальдерока, едва ли помнил о том, кто ты и что именно на тебе лежит ответственность за семью и честь рода. Лучше молчи, Рифер. Хотя бы сейчас не усложняй сестре жизнь!

Кулаки брат так и не разжал, но ответить ничего не ответил. И хвала духам! Я не могла позволить себе потерять ещё и его.

— А как же обещание, что мой брат не увидит войны? — спросила тихо, но даже в этом еле слышном шёпоте слышались упрёк и горечь.

— А что с ним? — насмешливо вскинулся изверг. — Я намерен его сдержать. Я ведь дал слово... За брата не переживай. Наоборот, радуйся! С него теперь пылинки будут сдувать. Хранить, лелеять, оберегать. Его обучением займутся лучшие чаровики Эргандара, а в редких — повторяю, в редких! — миссиях будут сопровождать лучшие воины, которые не позволят ему пострадать.

Как не позволили мне пострадать во Флаосе? Если бы у Холланда не было на меня планов, к Адальгеру бы вернулась не чаровница-хроновик, а только её голова.

— Что ж, не будет больше затягивать, — нетерпеливо бросил Великий. — Проведём один обряд и сразу приступим к другому.

Ещё один нетерпеливый кивок, предназначенный служителю духов, и тот вышел из полумрака. Встал передо мной, позвал моего брата:

— Шейр Ноэро, подойдите.

Рифер бросил на меня взгляд, красноречивее любых слов говорящий о его чувствах, и я кивнула. С болью в сердце и ненавистью к Адальгеру.

— Возьмитесь за руки, а вы, шиари, повторяйте, — скомандовал жрец. Его лицо, изборождённое морщинами, так похожими на старые шрамы, казалось уродливым и, наверное, могло бы принадлежать какому-нибудь джару. — Слово за словом. Произносите спокойно и чётко.

Я сжала холодные пальцы брата и услышала еле слышное, пронизанное болью и отчаяньем:

— Прости, Лайра.

Вымучено улыбнувшись, посмотрела на жреца, и тот заговорил на древнем адарийском слова ритуального обмена, который должен был стать моим отреченьем. От силы. От того, что так любила.

От своего естества.

— Ну же, шиари! — процедил храмовник, заметив, что я мешкаю, сомневаюсь.

А из-за спины, словно змея, прошипел