В этом смысле визит был напрасной тратой времени. Еще до прибытия в Констанцу Ольга Николаевна спросила у Жильяра: «Скажите мне правду, вы знаете, зачем мы едем в Румынию?» – вспоминал учитель. «Я в замешательстве ответил: „Я думаю, что это визит вежливости, который император хочет сделать королю Румынии“». Покачав головой, она сказала, что Жильяр, очевидно, знает ответ, и сердито проговорила: «Если я не захочу, этого не будет. Папа обещал не принуждать меня… Я не хочу покидать Россию… Я русская и хочу оставаться русскою».

Родители великой княжны с уважением отнеслись к чувствам дочери. Однажды, сидя на террасе Ливадийского дворца, императрица объяснила Сазонову свое отношение к тем событиям. В мемуарах Сазонов писал: «Я с ужасом думаю, – сказала мне императрица, – что приближается время, когда нам придется расстаться с нашими дочерьми. Я бы ничего, разумеется, так не желала, как чтобы они и после замужества оставались в России, но у меня четыре дочери, и это, очевидно, невозможно. Вы понимаете, как трудны браки в царствующих домах. Я знаю это по собственному опыту, хотя я и не была никогда в положении моих дочерей и, как дочь великого герцога Гессенского, мало подвергалась риску политического брака. Тем не менее и мне грозила опасность выйти замуж без любви или даже просто без привязанности, и я живо помню, что я пережила, когда в Дармштадт приехал… – тут императрица назвала члена одного из германских владетельных домов, – и от меня не скрыли, что он имел намерение на мне жениться. Я его совершенно не знала и никогда не забуду, что я выстрадала при первой с ним встрече. Бабушка моя, королева Виктория, сжалилась надо мной, и меня решили оставить в покое. Господь иначе устроил мою судьбу и послал мне семейное счастье, о котором я и не мечтала. Тем более я считаю себя обязанной предоставить моим дочерям право выйти замуж только за людей, которые внушают им к себе расположение. Дело государя решать, считает ли он тот или иной брак подходящим для своих дочерей или нет, но дальше этого власть родителей не должна идти».

Однако румынский принц не отказался от мысли жениться на великой княжне. Два года спустя он обратился к русскому императору с просьбой выдать за него Марию Николаевну, которой тогда было шестнадцать лет. Царь с улыбкой ответил, что дочь еще школьница. В 1947 году, отрекшись от румынского престола, Кароль вступил в третий, и последний, брак. Он сочетался браком с Магдой Лупеску, которая в продолжение двадцати двух лет была его любовницей.

В начале лета 1914 года в Европе стояла великолепная солнечная погода. Забыв об угрозе войны, миллионы мужчин и женщин уезжали в отпуск. Короли и императоры по-прежнему наносили друг другу визиты, устраивали званые обеды, смотры войск и военно-морские парады, качали, усадив на колено, детей августейших хозяев и гостей. Однако между ними уже намечался разлад. Союзники объединялись: британский король Георг V посетил Париж, кайзер встретился с австрийским эрцгерцогом Францем-Фердинандом; президент Французской республики Раймон Пуанкаре приехал в Петербург для встречи с русским императором. Глав государств сопровождали генералы и дипломаты. Усевшись за стол со своими коллегами, они разрабатывали и утверждали планы совместных действий. Военные смотры приобретали особое значение. Вглядываясь в лица солдат, дипломаты и полководцы пытались определить их мощь и боеготовность.

Весьма показательным было событие, которое произошло в конце июля. Под вымпелом лихого адмирала сэра Дэвида Битти курс на Балтику взяла первая боевая эскадра кораблей Британского королевского флота. Британия, встревоженная темпами строительства мощного кайзеровского «флота открытого моря», вынуждена была отказаться от политики «блестящей изоляции», продолжавшейся целое столетие. Одним из элементов новой британской дипломатии было сближение с царской Россией, которую в английской печати и парламенте называли до этого страной казаков и кнута. В яркий безоблачный день четыре выкрашенные шаровой краской громады – «Лайон», «Куин Мэри», «Принсес Ройял» и «Нью Зиленд» – прошли малым ходом мимо яхты «Штандарт» и бросили якоря на рейде Кронштадта. В честь поднявшейся на борт флагманского корабля «Лайон» императорской семьи адмирал дал завтрак. «Никогда еще я не видел более счастливых лиц, чем лица юных великих княжон, которых водила по кораблю группа специально отряженных для этого молодых мичманов, – писал впоследствии британский посол сэр Джордж Бьюкенен. – Когда я вспоминаю девочек такими, какими видел их в тот день, трагическая их гибель представляется мне жутким кошмаром».

На следующий день, пока тысячи русских разглядывали плавно покачивающиеся на волне британские корабли, Битти со своими офицерами отправился на прием в Царское Село. Самый молодой после Нельсона британский адмирал Битти производил неизгладимое впечатление. Привыкшие видеть адмиралов с бородой до пояса, моложавого, с бритым лицом Битти русские принимали за его собственного флаг-офицера. Но манеры выдавали в нем человека, привыкшего повелевать, а квадратная челюсть и лихо заломленная фуражка – бывалого морского волка. Голос его был способен заглушить и рев бури. Битти явился реальным напоминанием о громадной мощи Британии как морской державы, о которой не имело представления большинство русских.

После ухода эскадры под вымпелом адмирала Битти императорская семья на борту яхты «Штандарт» по обыкновению отправилась в двухнедельное плавание вдоль побережья Финляндии. Четыре дня спустя, 28 июня, произошло ужасное событие, известное европейской истории как «Сараево».

Плоские крыши белых домов Сараева – столицы Боснии – накалены жарким утренним солнцем. Улицы города запружены толпами народа. Люди приехали за много миль, чтобы взглянуть на пожилого эрцгерцога из Дома Габсбургов, которому предстояло однажды стать их императором. Высокий грузный эрцгерцог не был особенно популярен в огромной Австро-Венгерской империи, которой в течение шестидесяти шести лет правил его престарелый дядя, Франц-Иосиф. Однако, в отличие от своего дяди и венского правительства, Франц-Фердинанд был достаточно дальновиден и понимал, что если не учесть панславизм, находивший все больше сторонников в разных частях империи, она рухнет.

В 1914 году Австро-Венгрия представляла собой конгломерат рас, провинций и национальностей, разбросанных по Центральной Европе и части Балкан. Три пятых сорокамиллионного населения империи составляли славяне – поляки, чехи, словаки, сербы, боснийцы и черногорцы, – однако правили ею австрийцы и мадьяры. Не удивительно, что большинство славянских народов жаждали вырваться из-под власти Австро-Венгрии.

Небольшое независимое королевство Сербия, словно магнит, притягивало к себе взоры провинций, населенных свободолюбивыми славянами. Целью славянских националистов, живших в Сербии, было расчленение трещавшей по швам австро-венгерской монархии и объединение мятежных славянских провинций в Великое королевство южных славян. Сербия была недостаточно сильна в военном отношении, чтобы освободить эти провинции, однако столица Сербии, Белград, стала центром подрывной шовинистической пропаганды. Там же находилась штаб-квартира тайной террористической организации «Черная рука», целью которой было разрушение австро-венгерской монархии с помощью взрывов и терактов. Венское правительство чрезвычайно опасалось деструктивного влияния Сербии.