Я увидел огненную вспышку из ствола и грохнул выстрел страшной силы… Мне показалось, что меня обдало дуновением теплого воздуха. Нас словно взрывной волной вынесло из машины.

Я стоял прямо перед бандитом и щурился привыкая к ослепительному свету. В правой руке у него было ружье, в левой – фонарь. Маша стояла справа и спереди, ближе к нему.

– Откидывай брюлик!

Я потихоньку приходил в себя от грохота.

– Ты на кого наезжаешь, вампир?[85]Мы от Ворона.

– А я от кого?

И бандит презрительно улыбнулся.

– Не запрессовали[86]вы с Вороном. Брюлик откинь на раз-два!

Я щурился от снопа света и прикидывал, что мы пропали. Потому что отпускать живыми нас Ворону незачем. А такие люди просто так ничего не делают. Я почему-то даже не удивился. Уж слишком стальными были его глаза, когда мы говорили про раннего Витгенштейна.

– Слышь, бобер, мне ведь в падлу твой дубарь в квасе шерстить. Грабли пачкать.[87]Откинь сам. Смерть легче выйдет.

– Не трогай его! – Голос Маши был требовательный и злой. – Алмаз у меня. Здесь он.

Сноп света перестал слепить меня и осветил Машу. Ружье, которое бандит лениво держал в правой руке, также смотрело на нее.

Я щурился по привычке и ничего не понимал. Маша расстегивала платье одной рукой, а второй пыталась залезть себе в трусы. Бандит понимал в том, что происходит еще меньше меня. Но оторваться от картины раздевающейся женщины в тайге под ярким светом фонаря не смог.

У меня появилось две-три секунды. Бандит стоял ко мне боком. Я сделал полшага, совсем простым движением схватился двумя руками за ствол и вырвал его со всей силы, чуть не отлетев в сторону.

Бандит отшатнулся, но даже не сообразил снова ослепить меня. Я перехватил ружье и не целясь нажал на курок прямо от живота. Немедленно услышал страшный грохот и получил удар в солнечное сплетение. Отдача от помпового ружья оказалась просто сумасшедшей. Я согнулся от боли, увидел, что фонарь падает и услышал бурлящие хрипы.

Наступила пауза. Маша, тяжело дыша, начала застегивать платье обратно. Бандит продолжал хрипеть и пускать изо рта кровавые пузыри. Я сидел на корточках, полусогнувшись, ловя ртом воздух. Боль постепенно отпускала меня.

– Неужели все авторитеты такие?

Маша застегнулась, и в ее голосе звучало глубокое разочарование. Я понял: Ворон ей очень понравился. Все правильно. Сильные мужики – было самым слабым машиным местом.

– Я не знаю всех авторитетов. Думаю, что ему просто захотелось получить Звездочку, а сдерживать свои желания такие люди не привыкли. В этом их крутизна. Тем более, что мы для него – никто, а формальную отмазку – продать Звездочку за пятнадцать кусков он дал.

– Для кого отмазка?

– Для его Бога.

Я поднялся, взял фонарь и посветил им на затихающего бандита. Грудь у него была разворочена. В ране и во рту еще пузырилась красная пена, ослабевая с каждой секундой. Бандит был безнадежен.

– Он бы нас убил, – виноватым голосом сказал я.

– Не сомневаюсь, – сказала Маша.

– Ты – молодец!

– Ты тоже.

Я помолчал, думая черт знает о чем. О патефонной пластинке Петра Лещенко и о современной философии. Подумал, что все равно надо будет купить патефон и хоть немного почитать современных философов. И тут неожиданно на меня напал страх. Какой-то волчий. Как волчий голод. Маша попыталась увести меня от несвоевременных мыслей.

– Что делать теперь?

Я вздрогнул и переведя дыхание, сказал как можно более независимым голосом.

– Надо подумать.

– Мы не вернемся в город. Куда угодно, только не в город.

Я изо всех сил пытался справиться с охватывающей меня паникой. Мне казалось, что главное – сейчас бежать. Куда угодно. Но главное – быстро. Та часть мозга, которая еще работала, говорила, что по трассе мы сможем проехать до первого милицейского поста. А потом нам крышка.

– По-моему, лучше город. Там проще затеряться.

– Это Его город. Нас найдут к утру. В любом месте. Ты понимаешь, как нас будут искать?!

– Хорошо, что ты предлагаешь?

Я был готов сорваться. Мне казалось, что надо бросить все, сесть в машину и исчезнуть, а не рассуждать стоя над трупом.

Ужас смешался со злобой. «Ну почему, у меня не было никаких предчувствий того, что может произойти то, что только что произошло? Ведь мне совсем недавно казалось, что истинные предчувствия существуют. Но на сучьего Ворона я не среагировал… А что Маша с ее хваленой женской интуицией!?! Боже мой! Как устроен этот сраный мир?!»

Мысли о мироздании, не успев появиться, были резко прерваны звуком из реальной жизни. Звонил мой новый телефон.

Я подумал, что Ворон хочет убедиться, что дело сделано. Отчаяние и ненависть окончательно переполнили меня. Я заорал «бля!!!!», схватил телефон, чтобы выкинуть его к чертовой матери, но наткнулся на укоризненный взгляд Маши. Такой простой, наивный, немного удивленный взгляд.

«Ах так? – решил я. – Ну хорошо! Ради твоих голубых глаз я буду смелым до конца! Благо ждать осталось недолго!» Я перевернул телефон в руке и нажал на зеленую кнопку.

Я читал сегодня новости. Они ни к черту не годятся. Кажется, наша армия опять проиграла войну? А вот англичане опять выиграли. Моя расческа скороо сломается. Или я просто облысею с такой расческой. Боже мой! Сколько дыр выкопали суслики в тамбовской области! Зачем им столько дыр? Это все из-за Битлов. Нет, пожалуй, умирать я пока не хочу. Даже с Машей. Даже в ее объятиях. Тем более, в ее объятиях.

И вообще – умирать не пойдет. Я что, забыл? Я же ненавижу смерть. Что? «А она меня?» Да мне плевать! Не ясно? По буквам п-л-е-в-а-т-ь!

Не дай Бог еще Маша умрет. В этом жутком лесу. Бр…

«Ты бы радовался скорби на собственных похоронах?» – как-то спросил меня Антон. «Нет, – задумавшись, ответил я. – Не люблю огорчать людей. Тем более, близких…».

Ответил честно. Не покривил душой ни на градус. Я вообще не понимаю людей, которые хотят утащить за собой в могилу весь мир.

Несколько секунд хрипения трубки между моим «я слушаю» и ответом Ворона прошли незаметно. А первая его фраза меня восхитила.

– Ну что, голубки? Улизнули?

Вот он – рецепт успеха: трезвый взгляд на жизнь, быстрая реакция, немного цинизма, немного тепла в голосе.