Гиббз ласково погладил миссис Пейдж по руке.

— Может быть, все наши фантазии возникают из-за того, что лорд и леди Эйтон в отъезде. Вы ведь сами мне говорили, что ваша хозяйка никогда надолго не покидала Мелбери-Холл, а я уже десять лет ни разу не разлучался с его светлостью.

— Вы и в самом деле думаете, что все дело в этом, мистер Гиббз? Вы считаете, мы беспокоимся по пустякам?

В ответ на нежное поглаживание Гиббза Мэри скромно опустила глаза, а ее щеки залил румянец. Заметив это, могучий шотландец не смог сдержаться. Он наклонился и благоговейно поцеловал миссис Пейдж в лоб.

— Не знаю, Мэри. Но единственное, в чем я совершенно уверен: мне намного легче, когда вы рядом со мной.

— И я чувствую то же, Ангус, — тихо сказала Мэри, придвигаясь ближе к Гиббзу.

Они еще долго сидели рядом и смотрели на огонь, но Дурное предчувствие по-прежнему не покидало их.

— Мне совсем не хотелось тебя волновать, когда я рассказывала о смерти Уэнтуорта, — прошептала Миллисент на ухо Лайону, обнимая его за шею. — Мне так жаль. Теперь ты не можешь уснуть, да?

Лайон повернулся к жене.

— Я не сплю не из-за этого, просто думаю о том, что рассказал тебе Траскотт об Эмме.

— Мне не стоило приходить к тем утесам. Нужно было подождать, пока ты сам будешь готов…

— Нет, я рад, что ты побывала там. И теперь, когда ты многое узнала о моей первой жене, мне стало гораздо легче. — Лайон нежно провел рукой по волосам Миллисент и коснулся ее лица. — Я должен рассказать тебе остальное. То, что произошло в тот день.

Слова Лайона привели Миллисент в смятение. Она и не подозревала, какая сумятица творится в ее душе. Если Лайон каким-то образом причастен к смерти Эммы, это послужило бы объяснением его затянувшейся меланхолии. Но Миллисент не хотела этому верить.

Леди Эйтон обвела глазами погруженную в полумрак спальню. Огонь в очаге едва теплился. Несмотря на окружавшие их тени прошлого, она безгранично доверяла своему мужу. Какое счастье, что в конце концов они обрели друг друга!

— Ты расскажешь мне?

Лайон сжал руку жены и горестно вздохнул.

— Мы ссорились. Мы постоянно ссорились. Наш брак был ошибкой с самого начала. Разница в возрасте у нас с Эммой составляла десять лет, но, казалось, нас разделяют века. Мы совершенно не понимали друг друга, говорили на разных языках. Ни один из нас не мог проникнуться чувствами другого. И мне некого в этом винить, кроме себя. Я всегда считал, что знаю, чего она хочет, ведь Эмма выросла у меня на глазах. Я видел, как она расцветала, превращаясь в интересную женщину, и наивно полагал, что ей нужен один лишь я. — Лайон горько рассмеялся. — Излишняя самонадеянность дорого нам обходится. Эмме я был совершенно безразличен. Ей нужен был Баронсфорд. Я оказался жалким слепцом.

Миллисент хотелось облегчить страдания Лайона, помочь ему, но она не знала, как это сделать.

— Тебе Траскотт уже рассказал о наших с Эммой трудностях. И все это правда. Когда она вела себя безрассудно, я становился еще невыносимее. Стоило ей проявить осмотрительность, во мне просыпались подозрения. В конце концов, большую часть времени мы стали проводить порознь. Когда она находилась в Лондоне, Бате или Бристоле, я оставался в Баронсфорде. Но стоило ей появиться здесь со своими друзьями, я исчезал в горах, проводя там все свое время. Я был настолько глуп, что, несмотря на бесконечные скандалы, считал наше подобие брака приемлемым, поскольку Эмма не обесчестила мое имя публично. — Лайон мрачно взглянул на Миллисент. — Из-за Эммы братья возненавидели меня. Пирс, Дейвид и я все больше отдалялись друг от друга. Но Эмме и этого было мало. Она стала намекать на любовные связи на стороне, на мою мужскую несостоятельность. Эмма бросила тень на мою честь и унизила меня как мужчину. Она ожидала от меня ответных действий.

— И ты пошел у нее на поводу?

— Я был глупцом. Думаю, она надеялась, что меня убьют на одной из бесчисленных дуэлей, но вместо этого пришлось умирать другим. Тем, кто был еще глупее меня.

«Это чудо, что Лайону удалось пережить такие ужасные времена», — подумала Миллисент и прижалась губами к груди мужа, там, где глухо билось его сердце.

— В тот день, когда она умерла… в день, когда случилось это несчастье, я должен был почувствовать недоброе, понять, что Эмма что-то затеяла.

— Но Уолтер сказал, что замок был полон гостей, прибывших на торжество в честь дня рождения старой графини.

— В Баронсфорде собрались обе наши семьи в полном составе. На бал в честь моей матери должно было прибыть более двухсот гостей, но это был всего лишь повод, чтобы собрать нас всех вместе, — тихо сказал Лайон. — Эмма собиралась сделать важное заявление, и ей требовалась публика.

— И о чем же она собиралась объявить?

Лицо Лайона застыло, а взгляд стал жестким и колючим.

— Она хотела потребовать развода.

Миллисент похолодела от ужаса и крепко сжала руку Лайона.

— Эмма решила устроить грандиозный скандал. Первыми новость о разводе должны были узнать члены наших семей. Те, кто восхищался Эммой и боготворил ее. Ей нужны были благосклонные слушатели, готовые принять ее сторону, когда она станет объяснять, почему брак со мной стал для нее таким невыносимым.

Миллисент подумала о своем требовании включить в брачный договор пункт о расторжении брака. Она специально оговорила такую возможность со вдовствующей графиней и сэром Ричардом. Но в то время ее решение было вызвано совсем иными обстоятельствами.

— И что было дальше? — спросила она.

— Я ответил ей отказом, хотя и не в такой мягкой форме, как сейчас, когда я говорю об этом. Мы поссорились. Она сказала, что все равно поступит по-своему. Эмма собиралась во что бы то ни стало сделать свое скандальное заявление, а я должен был терпеливо сносить этот позор. Потом она выбежала из дома.

— И ты последовал за ней.

— Не сразу. Я подумал, что это ее очередная уловка, что Эмма играет со мной как с игрушечным солдатиком. Я надеялся, что она никогда не сделает того, о чем говорит. Я не должен был заглатывать эту наживку. Потом я спустился вниз и наткнулся на Пирса.

— И он уговорил тебя пойти за ней?

— Не совсем так. Он был зол, потому что видел, как Эмма бежала к утесам, заливаясь слезами. Пирс принялся снова отчитывать меня, обвинять в том, что я плохо обращаюсь с женой, что недостоин ее любви. Он спросил, как же я мог так расстроить ее, когда она в таком положении.

— В положении?

— Пирс сказал мне, что Эмма беременна. Она призналась ему, что мы с ней собирались объявить об этом вечером.

Лицо Миллисент исказилось от гнева.

— Я побежал за ней. Но прежде чем я успел догнать Эмму, раздался крик. Когда я подбежал к обрыву, она уже лежала внизу на скалах. — Лайон взволнованно провел рукой по лбу. — Я начал карабкаться вниз по склону, но не для того, чтобы потребовать ответа. Я думал только об одном: не может быть, чтобы она умерла.