— Волноваться вам особенно не из-за чего, — успокоил ее Гарднер. — Я просто хотел расспросить у вас о флаерах, которые вы раздавали на прошлой неделе. — Он вынул пластиковый пакет с рекламной листовкой внутри. — Вы раздавали их во время гуляний в парке Локе.

— Ну и что? — сказала она.

— Вот этот флаер вы вручили женщине по имени Эбби Хеншоу. Передавая его, вы сказали: «Вы должны туда пойти». Припоминаете?

Элис подалась вперед и зябко натянула рукава на запястья.

— Я раздаю море всяких флаеров. Это моя работа.

— О’кей. Вы всегда заговариваете с людьми, давая им листовки? Всегда говорите им, что они должны куда-то пойти?

Элис пожала плечами.

— Иногда говорю. Не знаю. Порой это помогает: они как бы чувствуют себя виноватыми, чтобы проигнорировать меня.

— О’кей. Женщина, которой вы дали вот этот флаер, утверждает, что, как ей показалось, других листовок у вас не было. Она думает, что этот флаер вы дали ей специально. И я думаю, что она права, потому что на обратной стороне было написано вот это.

Элис посмотрела на надпись и опустила глаза.

— Элис, это связано с очень серьезным уголовным преступлением.

Она испуганно вскинула голову.

— Я считаю, что вы, возможно, кого-то покрываете. А если вы решите ничего мне не рассказывать, я вынужден буду думать, что вам есть что скрывать.

— Я этого не писала. Должно быть, это написал он.

— Кто — он?

— Один мужчина дал мне двадцать фунтов, чтобы я передала ей это. Он очень долго околачивался в парке. Я даже подумала, что он педофил, потому что он все время крутился вокруг мест, где были дети. Он подошел ко мне, сунул в руки флаер, и я подумала: этого еще не хватало, чтобы мне возвращали мои же флаеры! Но он хотел, чтобы я отдала его определенной женщине. Я ему говорю, что уже закончила работать, а он дает мне двадцатку. Ну, думаю, ладно уж… — Она пожала плечами и перевела дыхание. — Ну вот. Тогда он указал мне на женщину, которая сидела на скамейке. Я еще спросила, уж не влюбился ли он в нее. Он жутко нервничал, прямо пóтом обливался. А еще на нем были перчатки, ну, типа как у водителей или что-то в этом роде. И он сказал, что ему очень важно, чтобы она это получила. Я думала, он хочет пригласить ее туда или что-нибудь такое. Он производил впечатление неудачника… Ну, тогда я подошла и отдала флаер ей, вот и все. Потом пошла домой. — Элис на секунду умолкла и с подозрением посмотрела Гарднеру в глаза. — Он ее случайно не прикончил?

— Нет, не прикончил, — ответил Гарднер. — А вы помните, как он выглядел?

Элис пожала плечами.

— Худой такой. Высокий.

— Это он? — спросил Гарднер, показывая ей фотографию Пола Хеншоу.

— Да, это он. Чудик какой-то.

Гарднер поблагодарил Элис Грегори и пошел к выходу, что вернуться в Уитби.

Голова у него шла кругом. Зачем Пол Хеншоу рассказал Эбби, где будет Бет? Почему он так долго ждал? Они могли так и не узнать, где она, но в конце концов он все-таки поступил правильно. Теперь, по крайней мере, было ясно, почему Хелен убила его.

— Сэр?

Гарднер обернулся и увидел Лоутон.

— Я просто хотела узнать, как там эта маленькая девочка, Бет, — сказала она.

— Похоже, с ней все будет хорошо, — ответил он.

— А как Эбби?

Гарднер пожал плечами.

— Кто его знает… Но она все-таки нашла ее. Это главное. — Он пошел дальше, но остановился. — Как прошло собеседование?

— Не поняла.

— У мотивационного спикера.

— А-а, это… — сказала она. — Он не получил то место.

Гарднер улыбнулся.

— Рад слышать.

Лоутон тоже улыбнулась.

— Ладно, мне пора вернуться к работе, — сказала она.

Когда она уходила, инспектор смотрел ей вслед.

Гарднер шел по больничному коридору к детскому отделению. Он знал, что Эбби сидит перед палатой и ждет известий, как там Бет. Она знала, что ей нельзя видеть дочь, но все равно ждала. Она ждала уже очень-очень долго и привыкла к этому.

Через небольшое окошко Гарднер заглянул туда, где сидела Эбби. Она выглядела уставшей, но в то же время в ней чувствовалось больше жизненных сил, чем когда бы то ни было на его памяти. Он жалел, что не видел ее такой до этого, жалел, что не смог раньше доставить ей радость. Но он сделал то, что обещал. Он нашел Бет.

Он заметил, что из лифта в другом конце коридора выходит Саймон. Нужно было бы сказать ему что-то, но Гарднер отвернулся. В ближайшее время он заедет, чтобы повидать их обоих. Посмотреть, как у них дела.

Но сначала он должен сделать кое-что еще.

Услышав шаги, Эбби обернулась. Шаги стихли, и она встретилась глазами с Саймоном. Он взглянул в сторону дверей детского отделения.

— С ней все в порядке? — спросил он.

Эбби кивнула и встала.

— Все будет хорошо, — сказала она и улыбнулась Саймону.

Она заметила, как его напряженные плечи облегченно расслабились, и он, подойдя, заключил ее в свои крепкие объятия.

— А ты как? — спросил он немного погодя.

Эбби улыбнулась.

— В порядке.

Она ощущала необыкновенную легкость, какой не чувствовала уже пять лет. Она снова была нормальным человеком.

Саймон подвел ее к ряду стульев перед детским отделением, и они сели, держась за руки.

— Ты ее видела?

— Видела вчера вечером, — сказала она. — Она была еще сонная, но меня узнала. По той встрече на спектакле. — Эбби посмотрела в сторону закрытой двери отделения. — Некоторое время они не позволят нам видеть ее. Это будет очень тяжело. И не только для нас, но и для Бет. — Она натужно сглотнула подступивший к горлу ком. — Она думает, что Хелен — ее мама. Как она сможет преодолеть это?

Саймон покачал головой и крепче прижал Эбби к себе.

— Не знаю, — сказал он. — Но мы как-то справимся.

Они немного посидели молча, наблюдая за жизнью, которая шла своим чередом в микрокосме больничного коридора: сновали доктора, ходили родители, плакали дети…

— Я думала, что это ты, — наконец сказала Эбби.

Саймон обнял ее за плечи. Он не взглянул ей в лицо, ничего не сказал, только понимающе кивнул.

— Я думала, что это ты убил Пола, — сказала она. — Прости меня. Я должна была больше доверять тебе.

Саймон по-прежнему не смотрел на нее.

— Ладно, — сказал он. — Я должен был сказать тебе, что еду туда. Но я знал, что ты остановишь меня. — Он мельком взглянул на Эбби, но сразу же перевел взгляд на дверь. — Сам не знаю, что я собирался делать. Возможно, все закончилось бы точно так же.