– Да у вас тут полная Санта-Барбара. Без стопки не разобраться, – чешет затылок полицейский. – Ладно, давайте сделаем так. Вы тут разберитесь сами сначала между собой. Только предупреждаю: никакой поножовщины. Но от повесток отмазаться не получится. Все-таки заявление было, нужно по нему отработать, – честно предупреждает полицейский, глядя на Ванессу.

– Но как же так?! Это… это нечестно…

Внезапный скулеж Миши привлекает внимание всех присутствующих. И мне становится крайне противно от того, что этого человека я когда-то могла полюбить.

– Я предупредил.

Сухо произносит полицейский после некоторого молчания и, развернувшись, покидает дом.

– Паш! – Миша кидается за ними.

– Ты идиот, Михан, – слышится приглушенный голос полицейского. – Идиот.

Как только голоса и шаги полицейских затихают, в холле воцаряется молчание: тяжелое, гнетущее, от которого по телу туда-сюда бегают мурашки, морозя в жилах кровь.

– Ну, молчанием делу не поможешь, – первой нарушает тишину Ванесса. – Раз мы все оказались в одной лодке, так предлагаю открыть все карты. И, девочки, начнем с вас.

– Почему? – искренне изумляется Вика. – Я вообще ничего не знаю. Меня вчера Марина довела. И я попала в больницу. Телефон у меня она забрала. Я вообще добралась до дома на перекладных. Так стыдно никогда не было. Ни денег. Ни связи. Я с тебя еще за это спрошу. Коза, – шипит в мою сторону змеей сестра. Но у меня есть защитник.

Женя стеной стоит передо мной, уничтожая любую угрозу, направленную в мою сторону.

– Мадам, давайте без лишних запугиваний. Я не позволю никому обидеть Марину.

– О, нашелся защитничек. Знаешь, на чем мы таких вертели!?

– Да замолчи ты уже, Вика, – рычу на сестру, потому как ее грязные ругательства вызывают “испанский стыд”.

– Хватит, девочки! Ругаться ни к чему сейчас. Просто расскажите, что вам известно. Ваш отец уже достаточно наворотил дел, и все они непосредственно касаются меня и моей семьи. Я Николая люблю. И не хочу, чтобы у него были неприятности, пусть даже в этом замешана Джессика.

– Ванесса, замолчи. Сейчас же, – грубо перебивает Женя мать, при этом называя ее по имени. Меня охватывает оцепенение. Даже не знаю, что делать в этой ситуации, потому что напряжение между сыном и матерью настолько ощутимо, что волоски поднимаются на коже дыбом.

– Ты можешь уходить, Жень. Ты мальчик взрослый. Надеюсь, что ты не пожалеешь о своем выборе, – мачеха бросает в мою сторону красноречивый взгляд. – Хм, но самое главное, не забудь все же сделать тест на отцовство. Так как я все же склонна доверять диагнозам высококвалифицированных специалистов, а не словам этой…

– Хватит! Мои отношения и моя жизнь тебя не должны касаться!...

– Как и моя тебя, милый?! – криво ухмыляется женщина, и ее лицо прочерчивают сеточки неглубоких морщинок. Ванесса выглядит уставшей и постаревшей.

– Мне что-то нехорошо, – хватается за живот Вика, бледнея на глазах.

– Вот до чего довели девочку, – возмущается женщина и, подхватывая сестру под локоть, подталкивает к коридору. – Бель, девочка моя, помоги.

Троица скрывается в большой комнате, а мы с Женей остаемся наедине.

– Марин, у меня нет сомнений в том, что ты беременна от меня. Мать это делает намеренно, чтобы посеять смуту.

– Я знаю, – отзываюсь. – Жень, я хочу, чтобы ты понял, что мне от тебя скрывать нечего. О том, что отец учинил расправу над Мишей, я узнала только от Вики. И сразу приехала домой. Испугалась.

Мне так в этот момент становится страшно и одиноко от осознания того, что он мог погибнуть, что глаза невольно наполняются слезами, а в сердце поселяется тревога.

– Прости, – обнимает меня, кладет ладонь на затылок, чуть сжимая волосы, тянет голову вниз. Поднимаю подбородок вверх. Наши взгляды пересекаются.

На мгновение мы как будто проваливаемся сквозь время. Мир вокруг нас замирает. И я ощущаю себя как будто в пузыре, через стенки которого не слышно ни единого звука. Только тактильные ощущения доступны, и хватает короткого мига, чтобы понять и осознать, что Женя – мой человек. И пусть пока между нами много трений и недосказанностей, но я сделаю так, чтобы препятствий на нашем пути становилось с каждым днем как можно меньше. И пусть у окружающих нас людей не будет и шанса на сомнения в том, что мы не расстанемся.

– Жень, – произношу почти беззвучно, чтобы не нарушить установившуюся между нами связь.

Он вглядывается мне в лицо, а в глазах плещется ожидание продолжения моих слов.

– Ммм, – тянет после того, как я продолжила молча стоять.

– Я не обманываю тебя. Верь мне, – наконец-то собравшись с мыслями, проговариваю. – Я люблю тебя, Жень.

Признания слетают с губ так просто и легко, что даже сама удивляюсь этому так же, как и Женя.

– Что? Я только что не ослышался? Это не галлюцинация? – волнение парня читается в каждом слове.

Смущение охватывает не только мои эмоции, но и чувства.

Лицо заливается краской, и в тот же миг ладони становятся влажными от стресса. Я ведь, по сути, никогда раньше не признавалась мужчине в любви. Чужому мужчине.

– Жень, ты меня смущаешь, – отвожу взгляд в сторону.

– Детка, ты понимаешь, что ты и без своих признаний перевернула мой мир с ног на голову, а после твоих слов… Я весь мир выверну наизнанку, но тебя больше никто не посмеет обидеть, – с жаром говорит, а мне эти слова ни к чему, я и так это знаю, чувствую. – И…Марин, я тоже люблю тебя.

Он склоняется к моим губам и прижимается в жадном поцелуе, когда:

– Ты врешь! Все врешь!

Голос Ванессы громкий, надрывный и в нем чувствуется боль.

Женя отстраняясь от меня, тяжело выдыхает:

– Да, что там снова!?

– Я тебе не верю! Это вранье!

Звенит все громче. Злее.

Женя, переплетая наши пальцы, крепко держит меня за руку и ведет за собой. Я же, все еще пылая от смущения, следую за ним след в след. Стараясь не наступить на