Сталину надоели родственники, поэтому на день рождения дочери он не приехал. Марии Сванидзе казалось, что она понимает причину его недовольства. От Аллилуевых не было «никакого толку». «Безумная Ольга, круглый дурак Федор, недоумки Павел и Нюра [Анна Реденс], ограниченный и недалекий Стан [Реденс], лентяй Вася [Василий Сталин], глуповато-сентиментальный Яша, – перечисляла она родственников вождя. – Единственные нормальные люди в нашей большей семье – Алеша, Женя, я и Светлана». Читать этот психологический анализ смешно, потому что первыми были репрессированы именно Сванидзе.

В Марии чувство самовлюбленности било через край. Она затерзала мужа письмами, в которых хвалилась: «Я выгляжу лучше 70 процентов большевистских жен. Стоит мужчине меня увидеть, и он никогда меня не забудет». Наверное, она была права, но яркость и красота при дворе Сталина никогда не являлись особенно важными преимуществами и не способствовали благосклонности вождя. Остается только пожалеть этих высокомерных, но порядочных женщин. Судьба обошлась с ними жестоко. Она забросила их в такую трясину времени и жизни, которую они так и не смогли осознать до конца.

Как-то весенним вечером Сталин в паре с Павлом играл в бильярд со Сванидзе и с Реденсом. В этих семейных баталиях существовало одно правило. Проигравшие должны проползти под столом. В тот вечер удача была не на стороне вождя. Павел дипломатично предложил, чтобы вместо них под столом проползли дети, Кира и Сергей. Девятилетний Сергей не возражал, но Кира, которой тогда было уже восемнадцать и которая стала такой же прямой и смелой, как мать, дерзко отказалась. Она бесстрашно заявила, что раз Сталин и ее отец проиграли, то они и должны лезть под стол. С Павлом Аллилуевым в тот вечер случилась истерика. Он долго гонялся за дочерью с бильярдным кием.

Вскоре после этого знаменательного поединка голубоглазый и щеголеватый Сванидзе неожиданно обнаружил, что они со Сталиным больше не «братья». «Алеша был либералом, европейцем, – объяснял Молотов. – Сталин почувствовал это и начал отдаляться от него».

Сванидзе работал заместителем председателя Государственного банка СССР. Все руководство банка состояло из таких же, как он, «космополитов», и поэтому сейчас находилось под подозрением. 2 апреля 1937 года Сталин написал Ежову зловещее письмо. «Займитесь Государственным банком, – приказал он главному чекисту. – Очистите его от врагов и вредителей».

Здесь следует заметить, что Алеша Сванидзе к тому же много лет выполнял деликатные личные поручения Сталина. В середине 1937 года неожиданно обрывается дневник Марии Сванидзе. Причина ясна. Она больше не входила в окружение Сталина, и ей не о чем писать. К 21 декабря Сванидзе уже находились под следствием. Еще одним признаком опалы стало отсутствие приглашения на день рождения вождя. Для Марии это, наверное, было особенно обидно и больно.

Через несколько дней Сванидзе пришли в гости к Жене и Павлу Аллилуевым. Происходило это в Доме на набережной, где они все жили. Мария хотела похвастаться бархатным платьем с большим декольте. В полночь гости ушли. Женя и Кира пошли на кухню мыть посуду. Неожиданно в дверь позвонили. На пороге стоял взволнованный сын Марии от предыдущего брака. «Маму и Алешу арестовали, – сообщил он. – Маму увели в том красивом платье…» Через несколько месяцев Жене принесли письмо от Марии Сванидзе, которая просила передать его Сталину. «Если я не покину этот лагерь, то умру», – писала она. Женя передала письмо Сталину. Он нахмурился и предупредил: «Больше никогда этого не делай!»

Вскоре после ареста Марию перевели в тюрьму более строгого содержания. Только теперь Женя почувствовала, какую опасность таит для нее и ее детей такая близость к Сталину. Это вовсе не означает, что она разлюбила Иосифа Виссарионовича. Несмотря на ужасные несчастья, которые ей пришлось пережить, она продолжала любить Сталина до самой своей смерти.

Женя решила, что будет благоразумнее отдалиться от Сталина. Одновременно с этим она принялась уговаривать Павла поговорить с вождем об аресте их друзей. Очевидно, он выполнил ее просьбу. «Они мои друзья, – сказал он. – Посади тогда и меня в тюрьму!» Обращение помогло, нескольких человек отпустили.

Другие Аллилуевы тоже старались при случае заступиться за арестованных. Бабушка Ольга, жившая, как благородная дама, в Кремле, больше молчала. Многие считали, что Сталин не знал о кровавых подробностях репрессий и его обманывали чекисты. Она одна на этом корабле дураков прекрасно понимала, как обстоят дела. «Ничего в этой стране не происходит без его ведома», – говорила Ольга Аллилуева. Поэтому она никогда не просила ни за каких друзей. Сергей Аллилуев продолжал обращаться к Сталину. Он приходил к вождю домой, садился на диван и ждал, нередко засыпая. На рассвете, когда Сталин возвращался с позднего ужина, Аллилуев просыпался и просил за чью-нибудь жизнь. Генсеку нравилось дразнить тестя. Он часто повторял любимое выражение Сергея Аллилуева: «Точно, точно». «Значит, ты пришел ко мне, „Точно, точно“», – шутил вождь.

Сразу после ареста Сванидзе Анастас Микоян приехал, как обычно, на ужин к Сталину в Кунцево. Иосиф Виссарионович знал, как тот близок с Алешей. Он подошел к армянину и спросил:

– Ты слышал, что мы арестовали Сванидзе?

– Слышал. – Микоян мрачно кивнул. – Но за что?

– Он немецкий шпион, – ответил Сталин.

– Но это невозможно, – запротестовал Анастас Иванович. – Он ничего не саботировал. Какой толк от шпиона, который ничего не делает?

Тогда Сталин поведал своему непонятливому другу, что Сванидзе был особым шпионом. Немцы завербовали его, когда тот был в плену во время Первой мировой войны. А сейчас он должен только собирать информацию.

Можно предположить, что ужин после таких откровений продолжился как ни в чем не бывало.

* * *

Чтобы свалить руководителя, достаточно было его заподозрить. Дальше все происходило по инерции. Павел Петрович Постышев в свое время очень развеселил Сталина медленным танцем с Молотовым. Этот решительный и высокомерный большевик с нездоровым желтоватым цветом лица долго правил республикой, но недавно был смещен с поста первого секретаря компартии Украины. После отъезда из Киева он отчаянно пытался доказать свою преданность. Для этого Постышев уничтожил едва ли не всех чиновников в Куйбышеве. Сейчас же неожиданно выяснилось, что он погорячился и уничтожил не тех. Расплата наступила на январском пленуме.

– Но советское и партийное руководство находилось в руках врагов… – оправдывался Павел Постышев.

– Все? – прервал его Микоян. – От самого низа и до самого верха?

– Неужели в Куйбышеве совсем не было честных людей? – поинтересовался Булганин.

– А вы не преувеличиваете, товарищ Постышев? – грозно спросил Молотов.

– У всех бывают ошибки, – примирительно сказал Лазарь Каганович.

Постышев понял намек и тут же сказал:

– Я готов говорить о своих личных ошибках.

– Я хочу, чтобы вы рассказали всю правду, – попросил Лаврентий Берия.