Я одновременно ощутил себя непобедимым и удручающе слабым, способным на все – и в то же время одиноким, потерянным и бессильным. В моей крови бурлил адреналин, но при этом меня переполняло чувство горечи. Мои икроножные мышцы ныли от усталости, и, когда я развернулся и побрел обратно, мне показалось, что до арендованного нами коттеджа невыносимо, чудовищно далеко. Откровенно говоря, поняв, какое расстояние мне предстоит преодолеть, чтобы вернуться обратно, я всерьез забеспокоился. Но вскоре беспокойство сменилось радостью. Я начал думать о том, что Тесса, по всей вероятности, волнуется из-за моего долгого отсутствия, и злорадно представлял, как она стоит, прижимаясь лицом к оконному стеклу в надежде, что я вот-вот окажусь в пределах видимости, и она вздохнет с облегчением. Да-да, я надеялся, что она решит, что я уже не вернусь.

Когда я наконец оказался на тропе, ведущей через дюны к коттеджу, уже почти стемнело. Воздух стал густым и влажным. Тучи в небе образовали странную, ни на что не похожую конфигурацию. В результате прилива море приблизилось, и теперь шум и плеск волн был слышен более отчетливо и, как и резкие порывы ветра, напоминал звуки стройки или большого промышленного предприятия. Парковка была пуста. Только «Фиат» притулился в дальнем ее конце. Вокруг его передней части ветер уже начал наметать небольшой песчаный барханчик. Мои икры чесались от прикосновений высокой травы. Повинуясь непонятному порыву, я напряг силы и ускорил шаги. Оказавшись на расстоянии прямой видимости от коттеджа, я побежал, внезапно почувствовав сильнейшую потребность быть рядом с женой и сыном, видеть их лица, слышать голоса. У меня не было ни малейшего понятия, чего я добивался, отправляясь на прогулку, но теперь я твердо знал: главное мое желание – это чтобы все было в порядке.

Дверь главного входа была закрыта, но не заперта. Повернув ручку, я толкнул ее, и она открылась. Стоявший рядом со столом стул был опрокинут. Я поднял его и поставил на ножки. Свет на первом этаже горел. На столе рядом с кофейной чашкой лежал телефон Тессы. В кухонной раковине я увидел небольшую горку грязной посуды и столовых приборов. Было тихо, но это отнюдь не показалось мне странным. Скорее всего, решил я, Тесса укладывает Джоша спать – или уже уложила. Должно быть, он, надышавшись морского воздуха, быстро заснул. А может, Тесса негромко читала ему вслух в его комнате.

Я поднялся по лестнице наверх, шагая через две ступеньки. Нет, я не пытался никого окликнуть – мне показалось, что это было бы неуместно.

На лестнице, ведущей на второй этаж, также царила полная тишина, и от этого мне уже стало тревожно. Дверь ванной комнаты была приоткрыта, и я довольно громко поздоровался, не вполне понимая, слышит ли меня кто-нибудь. Ответа не последовало. Я распахнул дверь ванной комнаты. Ванна была наполнена водой, но, когда я окунул в нее пальцы, чтобы проверить температуру, оказалось, что она чуть теплая и покрыта тонким слоем мыльной пены. С той стороны ванны, где располагался слив, плавала в воде зубная щетка Джоша. Я вынул ее и вытер смятым полотенцем, валявшимся на полу. Тюбик с зубной пастой лежал в раковине, его колпачок был отвинчен. По голубой эмали раковины из тюбика тянулся белый след. Коврик рядом с ванной оказался мокрым и тоже сильно смятым. На полу в углу помещения лежали свернутые в комок кофта и носки Джоша.

Комната сына также оказалась пустой, хотя пижама Джоша была разложена на стуле, а один из ящиков стола выдвинут. На прикроватной тумбочке лежала стопка детских книжек. Опустившись на край кровати, я взял в руки верхнюю из них – «Спокойной ночи, Луна». Когда я стал перелистывать страницы, у меня перехватило горло – именно эту книжку я собирался почитать Джошу вслух в тот вечер. Разумеется, после того, как найду его и Тессу.

Дверь нашей с женой спальни оказалась закрытой. Открыв ее, я вошел в комнату. Утром мы просто бросили пуховое покрывало на кровать бесформенной кучей. Теперь я аккуратно расправил его и провел ладонью по шершавой хлопчатобумажной ткани.

Затем я снова спустился вниз и еще раз зашел на кухню. На этот раз я даже не поленился открыть дверцу небольшой кладовой с пустыми полками. Потом я в очередной раз обвел взглядом раковину с немытыми тарелками и сковородкой, стоящее в углу мусорное ведро, в котором лежали картофельные очистки, два использованных чайных мешочка и пустая жестянка из-под бобов. Плита была холодной. Остановившись посреди гостиной, я снова огляделся в поисках чего-нибудь, лежащего или стоящего не на месте. На полу рядом со столом я заметил кучку предметов, в которой были, в частности, альбом с картинками для раскрашивания со смятой верхней страницей, коробка с цветными карандашами и косметичка Тессы. Из-под не до конца закрытой молнии торчал розовый тюбик с какой-то маской. Перед диваном, рядом с башней из «Лего», которую Джош и Тесса собрали совсем недавно, валялась игрушечная пожарная машина Джоша – та самая. Я был удивлен тем, что мы взяли ее с собой, и не смог припомнить момент, когда мы клали ее в чемодан или сумку. Подойдя к окну, я посмотрел на улицу, окинув взглядом берег, сбегающий к скальному обрыву, и стебли травы, поблескивающие в свете фонарей.

Шлепанцы Джоша, аккуратно сложенные пятка к пятке, носок к носку, стояли рядом с диваном.

Джош выглядел усталым и уже несколько раз зевнул. Когда он спросил, где папа, я сказала сыну, что он ушел прогуляться и скоро вернется, чтобы поцеловать Джоша и пожелать ему спокойной ночи. Джош кивнул, явно удовлетворенный моим ответом, а я провела ладонью по его голове, пригладив волосы, и сказала, что люблю его.

Поскольку Маркус не вернулся к тому моменту, когда колбаски и картошка были готовы, мы с Джошем поужинали без него, сидя перед камином. Потом я сложила тарелки и вилки в раковину, и мы с сыном отправились наверх, где я приготовила ему ванну. Когда я открыла кран, раздалось громкое бульканье, и в ванну хлынула струя ржаво-коричневого цвета. Мне пришлось дать воде стечь. Когда она стала прозрачной, я заткнула пробкой сливное отверстие.

Я взяла с собой «Килатум», необычное увлажняющее масло, которое создавало на поверхности воды тонкую пленку. Открыв флакон, я позволила Джошу осторожно вылить в ванну целый колпачок. Затем мы с ним разделись. Проверив температуру воды, я приподняла сына на руки и опустила в нее.

Какое-то время он беззаботно играл, представляя, что синяя бутылка «Килатума» – это подводная лодка. Потом я почистила ему зубы – это лучше было сделать, пока он спокоен и в хорошем настроении. Джош несколько раз погрузился в воду с головой, блаженно закрыв глаза. Шелковистые волосы колыхались вокруг его лица, делая его еще более милым. И тут я услышала хлопок закрывшейся двери.

– Мы в ванной! – крикнула я, стараясь, чтобы мой голос звучал жизнерадостно и дружелюбно. Я надеялась, что Маркус по тону моего восклицания поймет, что мне очень хочется, чтобы он поднялся наверх. Мне хотелось верить, что мы оба сможем вести себя так, словно ничего не случилось, и что такая, казалось бы, малость, как совместное купание, могла стать началом настоящего процесса возвращения отношений в нормальное состояние.

Маркус поднимался на второй этаж не так быстро, как мне бы хотелось. Его шаги были тяжелыми, и, судя по ним, он сомневался, что поступает правильно.