– Ни то ни другое, – сказал Амрам. – Потребуется слишком много рабов. И в конечном итоге вы останетесь в том же самом положении, оно не улучшится. Но вот что я бы сделал. – Он показал на тот участок стены, к которому с другой стороны прилепились частные дома. Городское укрепление служило им одной из стен. Жилища карабкались друг на друга, и окна достигали верха стены. – Я бы решительно избавился от этих оконных проемов. Помнишь, как Рахаб спустила из окна канаты для наших разведчиков в Иерихоне?

– Так что предлагает генерал?

– Сегодня же снести их. Пока еще у вас есть рабы для этой работы.

Дважды генерал Амрам упомянул рабочую силу Удода.

– Вы собираетесь забрать их? – спросил маленький строитель.

– Когда работа тут будет закончена, мы сможем использовать опытных строителей в Иерусалиме. И похоже, что вы тут все сделали. – Он был грубоватый и резкий человек, привыкший распоряжаться на поле боя, и, хотя он уже начал испытывать к Удоду легкое презрение, в ходе знакомства с его трудами он был вынужден признать, что работа сделана просто превосходно. Положив руку на плечо строителя, он сказал: – И я сообщу царю, что это хорошая работа.

Удод пробормотал благодарность, а затем, вознеся безмолвную молитву Баалу, приступил к самому главному:

– Генерал Амрам, новые укрепления ровно ничего не значат, пока источник воды находится под угрозой.

– Отсюда стены вокруг него кажутся достаточно надежными.

– Они все в заплатках. И лишь кажутся крепкими. Но оба мы знаем, что любая, даже самая небольшая армия без труда проломит их.

Генерал не мог не оценить честности строителя. Едва только поднявшись на горный склон, он сразу же заметил фатальную слабость Макора. Но ничего не сказал, поскольку город был поселением на границе, которым в случае необходимости придется пожертвовать. Он понимал, что если финикийцы решат напасть на него, то первым делом проломят стену вокруг источника и задушат город жаждой, но потеря этого города не станет ударом для империи. Тем не менее, его поразило, что Удод правильно понимал тактическую ситуацию.

– Но есть способ так усилить Макор, что ни один враг не сможет взять его. – Удод старался, чтобы его голос звучал как можно убедительнее.

Несколькими краткими предложениями Удод объяснил, что в центре города надо пробить шахту, от которой проложить туннель к источнику. Удод нервничал, но с радостью отметил, что генерал Амрам все понял.

– Затем мы снесем стены вокруг источника, уничтожим все их следы, перекроем источник большими камнями и завалим толстым слоем земли. И теперь никто не сможет подобраться к источнику – только изнутри, по туннелю.

Рассказ о замысле вдохновил его, и внезапно слова полились потоком. В своих логических построениях, в знании деталей Удод был настоящим поэтом – и в то же время генералом. Он говорил о безопасности, которую обретет Макор, о безопасности, которая веками будет служить империи.

– И пусть финикийцы, – вскричал он, – хоть полтора года колотятся в стены города, за которыми, генерал, будет спокойно сидеть ваш гарнизон! И Иерусалим будет спасен.

Против своего желания – он был не из тех людей, которые загораются энтузиазмом, – Амрам заразился возбуждением Удода. Его соблазнила мысль, что Макор может стать постоянным форпостом на западной границе. И в рассказе Удода маленький город обретал совершенно иной вид: укрепились насыпи, исчезли злосчастные стены вокруг источника, и он увидел, как финикийские наемники тщетно бьются о стены города. Удод кончил свое повествование и застыл в ожидании.

– Что для этого потребуется? – прямо спросил Амрам.

– Мои рабы. И еще пятьдесят.

– Есть ли чертежи? – Он не сомневался, что этот решительный человечек уже обзавелся ими.

– Идемте ко мне домой, – тихо сказал Удод, опасаясь показаться слишком настойчивым. Когда они по возвращении миновали главные ворота, он приказал одному из стражников: – Приведи ко мне Мешала Моавитянина.

– Кого? – переспросил Амрам.

– Моего бригадира. У него все глиняные таблички.

Керит, ждавшая в доме правителя, услышала, как генерал Амрам и ее муж прямиком прошли в их дом, и она побежала боковыми улочками, чтобы успеть оказаться на месте и встретить гостя, как полагается, но, когда она, переводя дыхание, оказалась у дверей дома, мужчины уже лежали на полу, изучая чертеж Удода на пергаменте.

– О нет! – еле слышно прошептала она. – Мой глупый муж досаждает этому великому человеку такими глупостями.

Она принесла им холодные напитки, но они не обратили на нее внимания. Керит села так, чтобы смотреть на генерала, и наконец тот, улучив момент, посмотрел на нее, пока Удод продолжал чертить пальцем воображаемый туннель.

Вся троица продолжала оставаться в таком же положении, когда в сопровождении стражника появился могучий моавитянин. Едва только высокий южанин вошел в комнату, неся с собой набор глиняных табличек, как генерал Амрам, увидев его, вскочил на ноги и крикнул:

– А этот что здесь делает?

– Его зовут Мешаб, это мой бригадир, – объяснил Удод. – Покажи генералу Амраму…

Но прежде чем моавитянин успел разложить таблички с чертежами, Амрам повернулся к нему спиной и приказал:

– Уведите его!

– Господин, – запротестовал Удод, – это наш лучший работник.

– Я знаю, кто он такой, – фыркнул Амрам. – Он убил моего брата.

– Его прислали к нам несколько лет назад.

– Мне известно, когда его прислали. Это я отправил его сюда. Мешаб хранил молчание, пока генерал Амрам вспоминал войну царя Давида против моавитян. Строго говоря, евреям так и не удалось по-настоящему покорить королевство в пустыне, потому что Мешаб и еще несколько таких, как он, предводителей блистательно оборонялись по принципу «бей и беги», но в конце концов Моаву пришлось стать вассальным владением.

– Когда мы обсуждали условия мира, этот напал на наш лагерь и убил моего брата. Когда его взяли в плен, я хотел прикончить его своими руками.

Он отвернулся, и в помещении воцарилось напряженное молчание, но Керит сказала:

– Оставь тут таблички, раб, и возвращайся к себе в лагерь. – Ее приказание напомнило всем, что ныне Мешаб – всего лишь раб, и напряжение ослабло. Эта женщина умна, подумал генерал Амрам.

Во время торжественного обеда у правителя генералу представилась еще одна возможность убедиться в незаурядных качествах этой женщины. Она, догадываясь, какие он лелеет про себя мысли, и перебарывая боль в душе, дала ему понять: когда ему захочется встретиться с ней и испытать ее ласки, он их получит, и к концу второго дня генералу Амраму стало ясно, что жена Удода хотела бы остаться с ним наедине.

Удод, занятый лишь возможностью получить разрешение на строительство туннеля, посматривал на жену, но главным образом старался выдавить из Амрама доводы в пользу своего замысла, так что на третий день Амрам сказал: