До стены идти было — всего ничего, отошли от нее чисто символически, чтобы никакая глазастая зараза со стен не разглядела развалившейся на привале штурм-группы; ныне Чумп намеренно чуть отклонился от прошлоразового маршрута и вышел к замку чуть в сторонке. Ров и здесь, как ни удивительно, был столь же поган и малопривлекателен, а стена столь же высока и удручающе ровна, но ущельника это ничуть не смутило.

— Смотри, — указал он Вово на светлое зарево, исходящее, насколько позволяла видеть стена, из центра города. — Если я все верно понимаю, это центральная башня, где должен обретаться самый главный.

— Это он светом светится?

— Занги с тобой, дубина стоеросовая. Когда гномы светились? Это, я так понимаю, свет из его палат, где уж наверняка светят не какими-нибудь факелами, а самыми что ни на есть масляными светильниками, а то и вовсе магией. Магические же светильники в производстве не так чтобы сложны, но продать их при случае можно за сумму вполне адекватную… вот только утаскивать их проблемно, ибо бьются и в ночи демаскируют. Подсади-ка меня, я гляну поподробнее.

Вово подхватил Чумпа за бока и одним непринужденным движением подбросил вверх, к развесистым ветвям. Не успев ойкнуть, ущельник треснулся головой о ветку и повис, крепко за нее уцепившись, где-то на уровне середины стены.

— Видно? — поинтересовался Вово снизу, отмахиваясь от сыплющейся с чумповых сапог земли. — А то я и выше могу, если поднатужиться!

— Нет, спасибо, мне хватило, — Чумп потряс стукнутой головой и сфокусировал внимание на замке.

Центральная башня и впрямь излучала из частых окон своего верхнего этажа ровный, белый магический свет — всякое живое пламя пляшет и дает неровные блики, а тут сплошная волна. Чумп фыркнул. Гоблины во все времена пользовались обычными просмоленными факелами — от них потолки уютно коптятся. Это только гном-выпендрежник мог себе удумать подсветку без нагара. Но разглядел ущельник и другие, менее его позабавившие огоньки: куда менее яркие, подсвечивающие изнутри несколько встроенных в стены башен. В ближних было темно, но в паре отдаленных башен определенно горели фонари! Сбываются худшие опасения — по ночам гномьи прихвостни охраняют стену. Винить их за это нельзя, им за это деньги платят, но как симпатично выглядела схема, при которой все гномьи наймиты на ночь собираются в одном большом бараке! Дверь барака можно было бы подпереть чем-нибудь прочным (вот, например, Вово для этих целей очень хорошо подходит), а гнома Тиффиуса ухватить за бороду и непринужденно приволочь на расправу генералу. При всем богатстве практики Чумп никогда еще не украдывал живого бородатого дармоеда, и с некоторых пор мысль о такой неполноте опыта не давала ему покоя.

Вояж по стенам, похоже, накрывался медным тазом — если, конечно, факела не горят сами по себе, не будучи окружены стражниками. Вовсе нехорошо будет, если ночная стража не толпится в башнях вокруг факелов, а курсирует по гребню стены. Еще Вово этот пристал, как банный лист — сам-то Чумп прекрасно умел растворяться в сумерках буквально под носом у слеподырых хумансов, но от громоздкого гобольда ожидать таких умений не приходилось.

— Жди тут, не уходи, — проинструктировал он Вово и, изогнувшись, забросил ноги на ветку. Слишком тонка и коротка, прогибается… значит, выше надо. Перецепился руками, в один мах дотянулся до ствола, прилип к нему и принялся карабкаться к верхушке дерева, слабо колеблющейся в доброй полусотне футов над головой.

До какого-то момента дерево стоически выносило незваного акробата, а затем начало под его весом поскрипывать и пригибаться. К тому времени Чумп уже был выше уровня стены, вровень с башнями; с этой позиции ему видно было, что стена обнадеживающе пуста, а горящие в башнях факела обращены внутрь замка и, видимо, выполняют роль городской иллюминации. Если так, то, возможно, все не так уж мрачно! Вредное дерево начало гнуться под приникшим к нему гоблином, Чумп лихорадочно пополз еще выше, одновременно развернувшись спиной к замковой стене, чтобы перенести тяжесть на эту сторону ствола. Со скрипом дерево согнулось в дугу, чуть-чуть не дотянувшись макушкой до гребня стены — ею оно уткнулось в камень футов на десять ниже зубцов с бойницами, и Чумп оказался в весьма неприглядном положении: висящим, как червяк на середине согнутой травинки. До гребня ему было не дотянуться ну никак, а дальнейшее продвижение к верхушке дерева грозило еще большим сгибанием ствола, а так, чего доброго, и в ров окунешься. Вот не хотелось бы! Хоть возвращайся и ищи другое дерево, повыше и попрочнее…

Выручил Вово. При всей своей житейской малоопытности, в прикладных вопросах гобольд разбирался туго: мигом изыскал на земле длинную толстую корягу, накрепко привязал к ее середине конец веревки и со всего маху запустил полученным агрегатом повыше чумповой головы. С сухим стуком коряга брякнулась о камень стены за зубцами. Чумп зашипел было, предвидя, что на звук сбегутся орды блюстителей, но, похоже, деревянный стук не привлекал внимания гномьих наймитов. Привыкли, очевидно, играть на щелчки по лбу. А гобольд энергично дернул за веревку, проваливая дальний ее конец в бойницу и слегка потянул на себя, чтобы убедиться что коряга надежно зацепилась за каменные глыбы.

«Соображает», — мелькнуло в голове у Чумпа. — «Словно всю жизнь из леса да в замки… Не иначе как моя школа!»

Вово закрепил лишний кусок веревки мотком на конце, отбежал в сторонку, чтобы летящая к стене веревка не зацепилась за сучья чумпова дерева-моста, и выпустил ее из рук. Чумп поймал веревку, когда она пролетала мимо него, и дерево, вырвавшись из-под его тела, со счастливым гудением распрямилось, а сброшенный с него ущельник пребольно врезался всем телом в стену. На мгновение вылетело дыхание, локти полыхнули чистой болью и руки чуть было не разжались, но привычка взяла свое: всего-то на свой рост успел соскользнуть, пока обожженные о веревку ладони не сомкнулись стальными капканами. Уф! Осталось самое простое — добраться по веревке до бойницы. Главное — не повстречать там стражника, пришедшего полюбопытствовать, кто в ночи долбится в стену…

Стражника за бойницей не оказалось. Не оказалось и вовсе никого — прямо обидно, так старался, а никто не оценит! Чумп кувыркнулся в бойницу и оказался на стене — достаточно широкой, чтобы на ней можно было если не танцевать, то уж по крайней мере с чувством размахнуться генеральским двуручным мечом. Если по внешнему краю стену прикрывали мощные, выше среднего гоблинского роста зубцы, то внутренняя кромка ничем огорожена не была, и это Чумп отметил как известную недоработку — ворвавшись на стену, штурмующие без особых проблем могли бы поспихивать защитников внутрь города. Правда, насколько известно истории, он едва ли не первый, кто успешно взобрался снаружи на оборонительные сооружения Хундертауэра! Верилось с трудом — не особо и сложно оно было; хотя, с другой стороны, если бы с этой самой стены в каждую бойницу таращилась дружелюбная рожа вроде генеральской, самого Чумпа никто бы не заставил пойти на такой подвиг.

Постоянных, сложенных из камня лестниц, ведущих изнутри города на каждый пролет стены, в Хундертауэре не оказалось; очевидно, для спуска предлагалось использовать либо приставные, притаскиваемые по мере надобности, либо винтовые лесенки внутри обильных стенных башен. Либо прыгать. По чести, последний вариант Чумпу показался наиболее родным и близким, потому что риск столкнуться в полете с поднимающимися навстречу стражниками выглядел мизерным по сравнению с риском такого же происшествия в стенах башни. Там даже и скрыться некуда будет, рассудил ущельник, придирчиво оглядев самую ближнюю башню и прикинув, сколько свободного места содержится в ее толстых стенах, способных, согласно историческим байкам, выдержать выстрел из дварфийской катапульты. Вово по этой прикидке должен был намертво застрять на первом же витке лестницы, как разбухшая пробка в бутыли драгоценного эльфийского розового вина. А за столь бездарную растрату ценного кадра генерал так даст в душу, что дешевле уж скакнуть разок со стены. Тем более что со внутренней стороны под стену была еще в давние времена сделана приличная насыпь, и до нее всей высоты-то было футов тридцать. Сущая ерунда для парня, которому довелось как-то ссыпаться с малодэмальского минарета. Правда, всю дистанцию, от которой дух захватывало даже у поэтов и летунгов, Чумпу в тот раз одолеть не довелось — его поймал за шкирку случившийся у первого же окна толстомясый орк-мулла, преисполненный рвения обработать святотатца самым фундаментальным образом. Однако же миг, когда ноги соскальзывают с гладкого облицовочного камня и под тобой распахиваются двести футов бездны, навсегда сохранился в памяти Чумпа по соседству с рядом столь же эффектных случаев. Причем не как момент испуга, а скорее как восторг, смешанный с досадливым воплем: «Чому ж я не сокил?..»