– Не может быть, – усомнился Сандал. – Это дерево слишком высокое. Я не знаю человека, который мог бы похвастать, что когда-то добрался до его вершины.

– Матушка моя стара, но на зрение не жалуется, и с головою у нее все в порядке, – возразил Эсерекх. – И это не все из слышанного мною о странностях теперешних детей. Говорят, сын воительницы Модун Болот легко поднимает над головой осеннего теленка, хотя мальчишке всего двенадцать весен! А горбун Дьоллох с его рано вызревшим джогуром певца-хомусчита? Слушая его, в оторопь входишь…

«Птаха, – подумал Сандал, – никто не знает о ее джогуре!»

– Родственница просила меня обезопасить ее сына Кинтея от кузнецова отпрыска, – вспомнил Абрыр. – Все уши прожужжала, что мальчишка без всякой причины преследует парня.

– Наследник Тимира? – удивился Эсерекх. – Преследует? Верно люди говорят: «Если птица откладывает одно яйцо, оно чаще всего оказывается болтуном».

– Колдуном, колдуном, – закивал Абрыр, недослышав из-за того, что Отосут рядом скрипнул лавкой. – Вскормыш Лахсы едва не убил моего племянника Кинтея – плюнул в лицо ему ядом. Друг племянника Топпот сказывал, будто заметил во рту мальчишки жало змеи! А Кинтей вроде бы видел, что сын кузнеца таскает в кошеле на груди мощи какого-то бесенка…

Обычно спокойный и сдержанный Отосут резко вздернулся:

– Злобные, глупые враки! Я знаю Атына и его друзей. Они ничем не хуже остальных, а в чем-то гораздо лучше.

– Однако ребятишки-то не такие, как все, – проговорил Эсерекх, сокрушенно покачивая головой. – Странные чада… И ходят почему-то вместе. Я часто их вижу.

Абрыр с едкой усмешкой глянул на травника:

– Кто их не видел! Вся компания в сборе, если в ней еще эта слепая лечея Эмчита. Колдунья, которую Отосут так почитает, что готов пропустить ради нее вечернюю молитву, как было вчера!

Отосут промолчал. На днях он получил очередную отповедь за встречи с Эмчитой. Сандал кинул на Абрыра хмурый взгляд. Не по душе пришлось замечание костоправа, похожее на донос… Чуть повысил голос:

– Появление в долине детей с сомнительными шаманскими наклонностями, бесспорно, дурной знак иного мира. Похоже, бесы насаждают в детях темное волшебство.

– Скорее, Белый Творец пытается оградить шаткое бытие рождением лучших людей, – пробормотал строптивый травник.

– С Осени Бури тянутся смятые весны, – обронил малоречивый жрец Намыче́й.

– Тогда были торжища. Нынче они прошли спокойно, а следующий торговый год обещает стать особенным. Ведь он из тех, что чуть длиннее обычных весен, – вздохнул опасливый Эсерекх. – А тут как раз началась какая-то возня сверху и снизу. Не намереваются ли ближайшие миры к той поре сразиться на Орто?

– Воительница Модун вздумала учить мальчиков ратному искусству, – ввернул Абрыр. – Кое-кто уже и настоящие мечи ковалям заказал.

– Вот как? Багалыку о том известно?

– Он и дозволил.

– Женщина возжелала стать наставницей ботуров, – приподнял брови Сандал. – Добро… Почему бы и нет, если она, говорят, не хуже военного человека-мужчины владеет мастерством сражений. К тому же сам багалык не против, чтобы руки мальчишек до Посвящения познали мужескую сладость оружейного звона…

Изумленные непривычными для главного речами, жрецы помалкивали. А он продолжал, задумчиво глядя в окно и не замечая, что похрустывает пальцами по недавно закравшейся привычке:

– Вода нежна, но в половодье сметает все на своем пути. Огонь дружелюбен, но может спалить лес. Дети слабы, но, повзрослев, способны разрушить мир… Неприметен шаг, ведущий к кривой дорожке. Избранные искушаемы сильнее других. Пока странные чада не созрели, не поздно проследить за ними, научить избегать ловушек. Смирение подготовит их к назначенному жребию.

– Противостояние искусам приходит с опытом, – тихо сказал Отосут. – А можно ли научить опыту? Он неповторим.

Сандал отмахнулся:

– Ребята уже прошли три начальных витка девятиободного Круга Разума: Наследство предков, Открытые окна и Шагающую любознательность. Теперь они находятся в витке Спорящего сознания, в поиске истины и себя в ней. Этот возраст пока что гибок и восприимчив. Вот и надо подвести неопытные души к правильной вере. Повзрослев, в веснах следующих витков – Впередсмотрящей мечты и Творения жизни – они будут меньше ошибаться. Если дети, от которых, судя по всему, зависит грядущее, не справятся с бременем джогуров и поддадутся искушениям, демоны хлынут на Срединную.

– А если не поддадутся?

– Тогда эти избранные, возможно, спасут Орто и жизнь, – буркнул главный жрец.

Эсерекх закатил умильные глазки:

– При добром исходе, чего мы все искренне желаем нашим маленьким волшебникам, у них самих появится возможность, пройдя шесть оборотов разума, перейти к седьмому – витку Вдумчивой мысли, а затем и к восьмому – Мудрого созерцания.

– Вы назвали восемь витков девятиободного Круга Разума, – подсчитал Абрыр. – А как называется девятый?

Сандал потер шрам на щеке:

– По-разному. Одни говорят, что это виток Высшего духа. Другие называют его Божественным смыслом, третьи – Совершенством великих. Но настоящее имя девятого витка никому не известно. Я не слышал о смертном, достигшем его.

Перед выходом главный жрец обернулся:

– Как только стада покинут летние пастбища и народ вернется на зимники, соберем детей и побеседуем с ними.

– Сумеем ли вызнать всех отмеченных? – засомневался Эсерекх.

– Сумеем.

– Где станем разговаривать со странными чадами?

Сандал замешкался. Видно, еще не думал об этом.

– Мало ли где! – Лицо его вспыхнуло и правое опущенное веко затрепыхалось. – Здесь, – буркнул сердито, словно кто-то его разозлил.

* * *

Верхушки жердей урасы – хорошие пометки для ночных наблюдений за движением луны и звезд, а берестяной дом Силиса самый высокий. Торопясь к летнику старейшины, Сандал издалека приметил у озера Травянистого вооруженных луками детей. О них он с сегодняшнего дня думал не иначе как о «странных». Сам не зная зачем, жрец подкрался ближе и спрятался за большой березой. Береза белая, и он в белом – незаметно. К тому же маленькие лучники повернулись к озеру, где на мелкоте плавал сосновый чурбачок с нарисованной углем мишенью.

Рослый рыжий мальчишка Болот учил Илинэ стрельбе. Рядом крутились младшая дочка Силиса, Атын, кузнецовский взращенец Лахсы, и худенький малец с всклокоченными волосами – последыш старого табунщика Мохсогола. Билэр – кажется, так зовут ребенка, если верить сегодняшнему жужжанью Эсерекха. Вместо того чтобы играть птичками и зверями, вырезанными из тальниковых веток, как обычные дети их возраста, эти своенравные чада предпочли взрослые забавы, таящие в своей сути жестокость.

Сандала неприятно поразила куча поверженных птиц – крякв, чирков, шилохвостей у ног рыжего сына Модун. Вид безжизненно опавших утиных головок и крыльев, недавно звеняще-упругих, а теперь некрасиво откинутых по бокам, был жалостен и одновременно отвратен. Так всегда жалок и омерзителен облик извечной добытчицы Ёлю… Знать, паренек с утра прошвырнулся по утиным озерам. Не привыкать ему проделывать бреши в стаях для стола в Двенадцатистолбовой. Добро еще, что из шалости не набил кукушек и воронов – зловредных птиц, в которых вселяются шаманские духи.