Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Именно здесь она впервые увидела и услышала хозяев, а точнее хозяйку. Это было в полдень, когда в поместье становилось тихо. (С недавних пор ей приходилось пользоваться этим неприятным словом: «стройка» уже не подходила, потому что снаружи работы практически завершились и перешли во внутренние помещения. Смена наименований лишний раз подчеркивала свершенность захвата берега, окончательность его потери). Утренняя смена в это время заканчивалась: рабочие уходили обедать в свою бытовку. Рассчитав все заранее, Танюша вооружилась смартфоном и направилась к забору. Она надеялась сделать свежие фото для переправки «в центр» — то есть Оле. Прокравшись вдоль забора до берега, она вошла в воду и осторожно, чтобы не выдать себя плеском, пододвинулась к ажурному полукружию. Но тут же отпрянула: совсем близко послышался женский голос. Женщина находилась, должно быть, на причале, который не был виден из-за забора. Танюша услышала ее только сейчас — наверное, она разговаривала по телефону и предыдущие несколько минут слушала речь своего собеседника. Ее голос был… Танюша потом долго думала, с чем бы можно было его сравнить, и решила, что больше всего он был похож на забор. Он был такой же спокойный, самоуверенный и не допускающий мысли, что кто-то в мире может иметь что-то против него. При этом, как и забор, голос сложно было назвать красивым. Он был низким и хрипловатым — очевидно, прокуренным — но при завершении фраз почему-то выскакивал на фальцет; похоже, его обладательница считала это особым шиком. Она невыносимо растягивала слова и подолгу мычала, раздумывая, что сказать. Так делают те, кто не привык заботиться о производимом впечатлении.
— За-ая… А что это ты в таком мино-оре?
— …
— За-ая… Я тебе что говори-ила? Отпусти эту ситуацию. Да-а, говорю тебе, отпусти… Угу, угу, гм, гм. Ты вы-ыше всего этого. Я же тебе говорила! Э-э…
— …
— Зай, слушай… Есть люди, которые привыкли другими манипулировать. Угм…
— …
— Ты и так ему все позволяла. Это он должен проще-ения просить!
— …
— Да брось ты… Займись собой. Э-э… Сходи на фитнес. По магази-инам прошвырнись. Гм… Можем мы хоть раз в жизни пожить для себя, или нет?
— …
— Короче, зая. Вот со всем этим разгребусь, мы с тобой встретимся и потуси-им… Когда? Блин, да если бы я знала. Меня и так уже доста-али эти рабочие. Э-гм… это просто невозможно. Что-о? Да если бы люди были нормальные, как мы с тобой, а то одни козлы. Делают все абы как, а денег просят, как будто это… Лувр строят. И вот знаешь, что самое противное? Что не стесняются! Я ему говорю — ты чё, совсем охренел, это того не стоит! А он, знаешь, на голубом глазу мне что-то доказывает, бумажки сует. И понима-аешь, зая, он даже не краснеет! Вот что самое противное. Они все меня считают за ду-уру, которую можно догола раздевать…
— …
— Ну понятно, я тут уже не выдержала, сказала этим двум козам, которые тут мне ландшафтных дизайнеров изображали, чтобы валили, пока им эти сопли не оборвали. А-а? Это которые дреды называются… За-ая, да мне по бараба-ану, хоть дреды, хоть хренеды, а над собой издеваться я не позволю. Чего-о? Нет, конечно, ничего я им не дала. Чё? Вякали тут, конечно, рты разевали, но им прямо было сказано: будете возникать — все, больше у вас работы нигде не бу-удет. Ты знаешь, зая, я человек добрый. Такой добрый, что все этим пользуются. Но когда вот так… в общем, даже вспоминать не хочется. До сих пор смотреть противно на их художества. Чего? Да нет, не ломала, все так и оставила. Мне что, еще месяц ждать, пока другой козел новые клумбы сделает?! Ладно уж, помучаюсь сезон с этими, а там посмотрим. Чего-о, не поняла? А на кой хрен мне платить, если мне не нравится? Блин, ты понимаешь, я просто физически страдаю, когда на эту хрень смотрю… Ой, зая, погоди, повиси пока…
Из-за забора послышался приближающееся хныканье маленького ребенка.
— Бл…ть, ты куда его ведешь?! — зашипела жертва дизайнеров совсем другим голосом. — Ему спать надо, ты поняла? Я кому объясняла, бл…ть?
В ответ другой голос — тоже женский, но не имевший ни силы, не уверенности — что-то жалко промямлил.
— Значит, надо уметь укладывать! Тебе за что деньги платят? Чё?! Зачем он мне тут, я и так с ног валюсь. На секунду присела отдохнуть — и на тебе, она приперлась! …Пусик, ты моя лапочка! — просюсюкала она уже нежно, но тут же снова заговорила прежним тоном: — Давай уводи его, и чтоб спал! Это здоровье ребенка, блин!
Детское хныканье стало удаляться, и тонкая натура вернулась к прерванному разговору.
— Кто? Да няня, блин. Хреняня. Говорили — агентство, то-се, супер-пупер, сертификаты. А они за эти сертификаты только деньги лишние сосут. Она ничего с ребенком сделать не может! Он у нее не спит, не ест… Еще немного так, и тоже выкину ее нафиг. Чего? Да понятно, что мать лучше. Но я не могу, ты понимаешь? Я тут на части разрываюсь. Тут всякие поставщики, шаромыжники эти хреновы. И все хотят напарить. Только успевай проверять. Думала, к июлю все закончим, будем с Пусиком на причале играть. Ага, ща-ас! Иванов привез бригаду каких-то идиотов, которые… Я бы тебе показала в вотсапе, но интернет еще не протянули. Слава богу, хоть связь есть — за такие-то деньги… Так вот, они сделали щели в перилах во-от такие! Там три Пусика пролезет! Представляешь, мы построили дом на берегу озера, столько сил потратили, столько денег, и не можем своего ребенка вывести на причал! Это же но-онсенс!
Должно быть, незримая Зая долго выражала свое негодование по поводу такой несправедливости, потому что в течение последующих нескольких минут хозяйка (не было сомнений, что это была именно она) только согласно мычала. Послышался щелчок зажигалки, и к мычанию присоединился звук выдуваемого дыма.
— Ну да, ну да-а. Ага, гм… Пфф… Вот и я о том же… Пфф… Ой, да уж не знаю, когда все это кончится… Пфф… Э-э, тебе чего? — голос вдруг снова стал грубым. — Зая, подожди. Они меня с ума сведут!.. Что тебе еще там непонятно? Я что
