Котосумов — бывший вояка и будучи перед самой войной важным жандармом в шестом лейб — гвардии полуэскадроне, кинувшись за большой деньгой в охранку — клюнул на поддельные агентурные сообщения как неумный и недостаточно бдительный клиент политической тюряги.

В спецшколе он был самым главным троечником и сдавал выпускные экзамены не с первого раза.

Обёрточная бумага имела пропускные печати микады на каждом рулоне и потому не пряталась.

Дешёвая рыба на борту и молчаливые крабы в глубинах фальшбортов лишь портили общее впечатление.

Капитан потирал руки.

Необжитый берег со словно вымершими аборигенами обещал прекрасный и ненадсадный ужин с натуральным дымком, крабами, японской форелью.

Там же было оговорено встретить покупателя, чтобы пожать взаимно жадные, потные от тяжёлой службы держалки, хваталки и давалки.

Тишина! Красота!

НАТЕ ВАМ! Сверкнул солнышком одинокий бинокль на берегу.

Шмякнул со стороны сопки неопознанный и единственный, тяжёлый, будто бы случайный выстрел.

Стронулся и пополз по склонам, собираясь в глыбы и крошась в серебряную пыль, хворый наст.

Не фейерверк то был.

Попал снаряд в серёдку здорового баркаса. А разломилось запросто, будто попало в мелкотную джонку.

Дым засосался прожорливой водяною тьмой.

Доля рыбарей, высокая зарплата преступного капитана, сами разбойники, запутавшиеся в тягучих сетях, пустые бутылки дешёвой сингапурской водки, важная водяная бумага в стальных ящиках со всеми прочими неупомянутыми аксессуарами, — всё это, испустив предсмертный трюмный пузырь, ушло на дно морское.

Кепки и кепчонки поплыли — пока не намокли — махонькими корабликами обратно на японскую родину.

Вилли, узнав про это, глазом не моргнул. Свершилось задуманное: клюнули узкоглазые создания наживку!

Китайский баркас со второй партией, посланной параллельно первой, но, уже минуя обдираловки Макао, кабаки Гонконга и пыточные лаборатории Тайваня, с водяной бумагой не меньшего качества, но только в верхних слоях, был отнят другим нехорошим человеком с таким же, как и у Котосумова, количеством звёзд на собственноручно пожалованных погонах.

Разглядев товар, фальшивый генерал смачно плюнул в сторону леса. И выкинул только что закуренную папироску. Вот же сука какая: пошёл дым от валежника и перекинулся на стволы!

— Отодвиньте снаряды! — крикнул кому — то.

Как полагалось в то смутное время, и, назидая боевым товарищам впрок, срочно вызвал главного филёра.

Дважды стрельнул русский босс вдоль филёрских ушей седьмым номером браунинга с такими скверными выражениями и рисунком бровей, будто отгонял опаршивевшего кота, залезшего в сметанное блюдце фаворитной дамы.

***

Третья, наиболее тайная посылка, была подготовлена несравненно лучше.

Авантюристы обедневшей русской «ВССС» и международная спевческая артель «Гранаг» с Мыколя — Мурзой во главе хора, к удивлению отчаявшегося было на первых попытках Толстого Вилли, довольно быстро нашли между собой общий язык и отменно проконтролировали проезд — каждый на своей подведомственной территории.

За удачную операцию получили недурственный навар в виде крепкой американской валюты, телегу верховных квасных ярлыков и каждому сверху ещё по половине ящика драгорденов.

***

Рисковать далее своим бизнесом и жизнью Толстый Вилли Банглтэтот — по прозвищу Одноглазый — не желал. И вовсе не собирался раньше времени в Кремлёвскую стену. И потому придумал весьма экстравагантный ход.

Печатный мастер — класс организовал мгновенно и буквально под ногами у врагов своих заказчиков.

Удалив печатню в глухое и неподвластное никому — считай — что белое место на карте — гарантировал положительный исход, а заедино обезопасился перед свирепым Верховным правительством на всякий крайний случай живительного и лукавого бегства.

Уверить себя и товарищей в том, что они всяко обдурят злопыхательную красную власть, припрятавшуюся временно за Уралом, но пыхтящую и готовую сорваться с цепи, не составляло большого труда.

***

Клише прорезано наконец — то и переведено в масштаб великим мастером Мойшей.

Печатная техника давно уже получена и вытащена из схронного подвала Антошки Антихриста.

Бизнес Одноглазого Вилли полюбился Мойше Себайло. Да и кому, кроме опытного Мойши, можно было это поручить?

Народу разного и мазилок много в Сибири.

Много Соломонов и Мойш, но такой редкостности Мойша был один на всю империю.

***

Умник, мастер, немного скряга, немного друг Одноглазого — два глаза бы лучше. а что делать — по совместной сибирской отсидке решил сэкономить на мастеровых, которых по завершению дела, как ни крутись, согласно приказу Александра Васильевича, пришлось бы пристрелить.

Крови добрый Мойша не хотел. А вовремя сбежать подумывал.

Потому позволил себе вовлечь в дело кручения машинки, смазки деталей и отопления дома младшего сынка. Рисковал. А в любом случае рисковал!

Звали того изворотистого, талантливого сына, — как многие в очередной раз догадались, — Никошей.

Был ещё и упомянутый хозяин заимки мастер Антон — Антоний — старовер с бородой, с беды от бороды подальше заткнутой за пояс.

Что — то имечко знакомое!

— Затянет такой волоснёй в колёсный валок — или башку сплющит, или вовек не отмоешь причёски.

Такой силы были краски хищной секретной химии.

Подстораживал подпольное производство Вохан Ян Мохел — каторжный пришелец, вроде бы инженер (врёт, поди), слегка понимающий в железе, сильно — в голландских напитках, вечно пахнущий мёдом, пчёлами и обоссаным папоротником. С такой же медовушно — сладкой периодичностью Вохан путается и заплетается в ногах — это летом; а после каждого падения в ледяные ручьи — то зимой — теряется на дальних охотах, отсутствует подолгу, заглядывая к Вихорихе, забывая караульную службу.

Проживал ещё там пёс по имени Невсчёт, потерявший от старости голос, но зато умеющий хранить чужие тайны и находить Йохана ван Мохела по сильнейшему голландскому храпу, в обнимку с ружьём, в таёжных крапивах, в снежных проталинах. Ладно что в берлогу на ночёвку не заваливался.

Не любят русские медведи ни незваных гостей, ни сюрпризов.

***

Сломанный в начале и починенный немецкий движок допоставили шахтовые начальники, поменяв его на круглые царские рубли. И сверх того испросив за починку пару мешков копчёнистого сала.

Враждующие стороны, сами того не подозревая, взаимно и охотно помогали сами себе во взаимной обеспеченности жратвой, вооружением и денюжками.

Никоше с папой скучно не было.

Никоша с удовольствием наблюдал закачку в машину типографской краски, слушал музыкальный стрекоток бельгийского полуручного — полумеханического пресса.

Постукивал по металлическим клише, определяя на звук содержание в нем будущего бумажного золота.

— Скоро станем богатыми, — уверял Мойша, выламывая с коллегами косяки и подпиливая брёвна сенок. Станок и в дверки, и в узкотаёжные противомедведные окошки не всовывался.

— Машина эта, хоть и через бумагу, но несёт нам немалый капитал. А как делишки завершим,