На мгновение воцарилась тишина. Близнецы с вытаращенными от изумления глазами смотрели попеременно то на Беллу, то на Майлза. Потом вопросы посыпались как из рога изобилия.

– А будет свадебный прием? – с сияющими глазами спросила Лейла. – Ты наденешь модное платье, Белла? А я? У меня будет модное и красивое платье?

– Означает ли это, что мы навсегда поселимся здесь? – спросил Сайрус. – Эйлуин-Хаус станет нашим домом? Смогу ли я звонить всякий раз, когда мне захочется есть?

– «Да» на все ваши вопросы, – со смехом произнес Майлз, похлопав мальчика по плечу. – А теперь я вынужден молить вас оставить меня ненадолго наедине с вашей сестрой, потому что мне нужно кое-что ей показать.

Переплетя свои пальцы с пальцами Беллы, он вывел ее из библиотеки и повел по коридору в ближайшую комнату. Она тоже оказалась огромной, с позолоченными стульями и кушетками. Белла вспомнила, что была в ней во время своего первого визита в Эйлуин-Хаус: ей велели подождать там, а она вместо этого тайком пошла наверх следом за лакеем, чтобы увидеть Майлза.

Теперь она обратила внимание на огромное количество артефактов – прекрасных статуй египетских богов и богинь, выставленных на обозрение. Но Майлз не остановился ни у одной из них. Вместо этого он подвел Беллу к мраморному камину, над которым висела гигантская картина.

Это был портрет горделивого, темноволосого мужчины в малиновом плаще с горностаевым воротником. В одной руке он держал меч, в другой – скипетр. Выражение его сурового, неулыбчивого лица напомнило ей о «герцогском» взгляде.

Белла повернулась к Майлзу.

– Он кажется мне знакомым. Это твой отец?

– Да. Четвертый герцог Эйлуин. – Майлз несколько мгновений смотрел на портрет, и на его собственном лице мелькнуло сожаление и печаль. – Я так много лет винил себя в его смерти.

Белла положила голову ему на плечо.

– В его смерти не было твоей вины. Наверняка сейчас ты уже можешь это принять. Вся эта история касалась карты – и решимости Хасани не дать твоему отцу найти спрятанную гробницу. Думаю, Хасани воображал себя жрецом древнеегипетской религии.

Лицо Майлза потемнело.

– Я едва могу поверить, что убийца моего отца все эти годы жил здесь, в этом доме. И что этот мерзавец посмел напасть на тебя… – Он осекся, а потом нежно коснулся ее волос. – Кстати, как сегодня утром твоя голова? Все еще болит?

– Нет, ни капельки не болит. Я рада, что все хорошо закончилось.

Его рука обвила ее талию, привлекая ближе.

– Я должен поблагодарить тебя за то, что ты открыла мне правду. Ты освободила меня от бремени вины. Теперь я думаю о своем отце как о человеке, достойном любви и восхищения, а не как об источнике боли и вины.

Сунув руку в карман, Белла вынула оттуда письмо. Она надеялась и молилась о том, чтобы в нем оказалось послание, которое поможет Майлзу обрести мир.

– Едва не забыла! Я нашла это письмо вчера вечером, оно было вложено в один из дневников. Я думаю, что папа написал тебе на следующий день после смерти твоего отца. Не знаю, почему он его так и не отправил.

Майлз уставился на два имени: маркизу Рамсгейту, которое было зачеркнуто, и герцогу Эйлуину, добавленному после первого имени. Потом он медленно развернул письмо, сломав печать большим пальцем.

Белла предпочла бы отойти в сторону, чтобы оставить его на минуту одного, но он привлек ее ближе к себе.

– У меня нет с собой очков, – сказал он. – Сможешь прочитать мне письмо? – Майлз подвел ее к кушетке, на которую они сели бок о бок, соприкасаясь телами. Развернув письмо, он протянул его Белле.

Сглотнув подступивший к горлу комок, она озвучила слова своего отца:

«Моему лорду Рамсгейту.

Словами не выразить мою скорбь по поводу потери Эйлуина. Прекрасный человек, который очень любил Вас, он был слишком горд, чтобы проявлять нежные чувства. Он считал своим священным долгом вести себя в соответствии со строгостями своего высокого титула, научить Вас правилам соответствующего поведения и хотел стать для Вас образцом сильного и принципиального лидера. Прошу Вас, знайте, что Ваш острый ум и стремление к научным знаниям были для него предметом огромного удовольствия и гордости.

И все же я должен признаться, что смерть Эйлуина тяжким грузом легла на мои плечи. На прошлой неделе я сделал открытие на месте раскопок – я обнаружил карту на листе папируса, о ней было известно только Вашему отцу и мне, потому что она могла возбудить алчность в сердцах нечестивых. Для сохранности мы разделили карту на две части. Но кто-то все же узнал о ней, и сейчас я не смею объяснить больше ничего из-за страха подвергнуть Вас опасности. Молю Вас понять, что я должен оставить службу у Вас и увезти мою семью вместе с моей половиной карты. Лишь в этом случае Вы будете в безопасности и Вам не причинят вреда.

Ваш сэр Сеймур Джонс, с моей вечной любовью и уважением».

Подняв взор на Майлза, Белла увидела, что его глаза полны слез. Он отвернулся, но она прижала его к себе и успокаивающе погладила по спине.

– Должно быть, папа решил, что для тебя было слишком опасно узнать что-то о карте, – пробормотала она. – Поэтому он так и не отправил письмо. Если бы ты все узнал, то постарался бы выяснить, кто убил твоего отца. И тебя самого могли бы убить.

Отступив назад, Майлз серьезно посмотрел на нее.

– Вообще-то, я с самого начала подозревал, что игра ведется нечестно. А теперь моя очередь умолять тебя не сердиться, если я сделаю признание.

– Не сердиться? – удивилась Белла.

Отложив письмо, он взял ее за руки.

– Белла, долгое время я предполагал, что убийцей был твой отец. Я не хотел в это верить, но что я мог подумать, когда он исчез? А потом, когда ты приехала сюда из ниоткуда, я позволил тебе остаться, потому что чувствовал себя обязанным раскрыть правду. – Он поднял ее руки и поцеловал их. – Ты сможешь когда-нибудь простить меня?

Белла смогла лишь нежно улыбнуться ему в ответ.

– Неудивительно, что ты задавал мне все эти вопросы о папе, – заметила она.

– И ты не презираешь меня за то, что я заподозрил его?

Она решительно покачала головой.

– Все это в прошлом, любовь моя. И больше не имеет никакого значения. Я лишь рада тому, что ты наконец узнал всю правду. Ты теперь знаешь, что папа действительно тебя любил – как и твой отец. Они оба хотели для тебя самого лучшего.

Улыбаясь, Майлз привлек ее ближе к себе, крепко обнял.

– Кстати, если уж говорить о лучшем… Если бы только я мог предположить, увидев тебя крадущейся по коридору, что ты станешь самым лучшим из того, что когда-либо происходило в моей жизни!

– Ты посмотрел на меня «герцогским» взглядом, – напомнила ему Белла.

– И тебя это ничуть не испугало. – Он погладил обнаженную кожу ее шеи, отчего Белла испытала прилив тепла. – Именно в то мгновение я начал в тебя влюбляться.