Тейт поднял голову. По коридору к ним приближался молодой человек. Он был моложе Тейта, выше, в белом лабораторном халате поверх зелёного хирургического. В руке он держал папку с историей болезни.

– Позвольте познакомить вас, господа. Это доктор – лейтенант Джеймисон. Он непосредственно занимается лечением вашего соотечественника, он и принял его в госпиталь. Что у тебя, Джейми?

– Анализ мокроты показал воспаление лёгких. Это плохая новость. Но ещё хуже то, что нарушен состав крови и пока не улучшается.

– Только этого и не хватало. – Тейт опёрся плечом о раму окна и выругался про себя.

– Вот распечатка из анализатора крови. – Джеймисон передал Тейту лист бумаги.

– Можно посмотреть? – подошёл Иванов.

– Конечно. – Тейт откинул металлическую обложку истории болезни и повернул лист таким образом, чтобы он был виден всем. Иванову никогда не приходилось работать с компьютерным анализатором крови, и ему понадобилось несколько секунд, чтобы сориентироваться.

– Да, нехорошо.

– Мягко говоря, – согласился Тейт.

– Сначала нужно принять самые серьёзные меры против воспаления лёгких, – заявил Джеймисон. – У парня слишком много осложнений. Если воспаление лёгких начнёт развиваться по-настоящему… – Он покачал головой.

– Может быть, кефлин? – спросил Тейт.

– Да. – Джеймисон достал из кармана пузырёк. – И как можно больше, сколько он сможет выдержать. Думаю, он был немного болен ещё до того, как оказался в воде, и я слышал, что в России начали появляться штаммы, не поддающиеся воздействию пенициллина. Вы ведь пользуетесь у себя главным образом пенициллином? – Джеймисон, склонив голову, посмотрел на Иванова.

– Конечно. Что за препарат кефлин?

– Это мощный синтетический антибиотик, действенный препарат против штаммов, устойчивых к пенициллину.

– Тогда действуй немедленно, Джейми, – распорядился Тейт.

Джеймисон обогнул угол и оказался в палате. Там он впрыснул антибиотик в пузырёк объёмом сто кубических сантиметров для внутривенного вливания и повесил его на стойку.

– Этот ваш врач очень молод, – заметил Иванов. – Значит, он изначально занимался нашим матросом?

– Это Алберт Джеймисон. Мы зовём его Джейми. Ему двадцать девять лет, он закончил Гарвардский университет, был третьим на своём курсе и с тех пор работает у нас. Департаментом здравоохранения ему разрешена медицинская практика в терапии и вирусологии. Лучшего молодого врача я не встречал.

Тейт внезапно понял, как непросто иметь дело с русскими. Образование и годы службы на флоте учили его, что эти люди – враги. Но какое значение это имело сейчас? Много лет назад Тейт дал клятву лечить людей независимо от обстоятельств. Неужели они могут подумать, что он даст умереть их соотечественнику только потому, что он русский?

– Господа, я хочу, чтобы вы поняли, что мы обеспечиваем вашему матросу наилучший уход, применяем самые современные методы лечения, имеющиеся в нашем распоряжении. Мы ничего не скрываем. Если существует хоть какая-то возможность вернуть его вам живым и здоровым, мы найдём её. Но я ничего не могу обещать.

Русские понимали это. Ожидая инструкций из Москвы, Пешкин поинтересовался прошлым Тейта и узнал, что при всём своём религиозном фанатизме он весьма опытный и честный врач, принадлежит к числу лучших медицинских светил, состоящих на государственной службе.

– Он говорил что-нибудь? – спросил Пешкин, скрывая интерес за маской равнодушия.

– При мне – нет. Джейми говорит, что сразу как только матроса начали согревать, он немного что-то бормотал в полусознательном состоянии. Разумеется, мы записали это на плёнку и дали прослушать запись офицеру, владеющему русским языком. Что-то о девушке с карими глазами, но очень невнятно. Возможно, это его любимая – он привлекательный юноша, у него, наверно, осталась дома девушка. Впрочем, слова были совершенно неразборчивыми. Человек в его состоянии не имеет представления о том, что происходит.

– Можно прослушать эту магнитофонную запись? – спросил Пешкин.

– Да, конечно. Я пришлю её вам.

Из-за угла появился Джеймисон.

– Все в порядке. По кубику кефлина каждые шесть часов. Надеюсь, это поможет.

– А что с его руками и ногами? – спросил Смирнов. Капитан знал про опасность обморожения.

– Это нас не беспокоит, – ответил Джеймисон. – Его пальцы обложены ватой, чтобы предупредить мацерацию[28]. Если он переживёт ближайшие несколько дней, у него появятся волдыри и, возможно, произойдёт потеря кожного покрова, но сейчас нас это заботит меньше остального. Вы не знаете, как его зовут? – Пешкин резко повернул голову. – Когда его привезли к нам, на нём не было ничего, что позволило бы произвести опознание. Не было ни названия корабля на одежде, ни личного знака, ни бумажника, ни даже монет в карманах. На начальном этапе лечения это значения не имеет, но хорошо бы отыскать его медицинские документы. Всегда полезно знать, подвержен ли он аллергии, лечили ли его от каких-то болезней. Не хотелось бы, чтобы он впал в кому из-за аллергической реакции на какие-нибудь лекарственные препараты.

– Во что он был одет? – спросил Смирнов.

– На нём был резиновый спасательный костюм, – ответил Джеймисон. – У парней, которые нашли его, слава Богу, хватило здравого смысла оставить все, как есть. Я разрезал костюм и снял его. Под костюмом были брюки, рубашка и носовой платок. Разве матросы у вас не носят личных опознавательных знаков?

– Как же, носят, – кивнул Смирнов. – Как его обнаружили?

– Насколько мне известно, это произошло по чистой случайности. Патрульный вертолёт с фрегата заметил его в воде. У них на борту не было спасательного снаряжения, так что они пометили место пятном краски и вернулись на корабль. Боцман вызвался лететь с ними. На вертолёт погрузили боцмана и надувной плот, и он полетел обратно. Следом шёл фрегат. Боцман надул плот, выбросил его из вертолёта, а потом спрыгнул и сам. Ему чертовски не повезло. Он неудачно приземлился и сломал обе ноги, но всё-таки сумел втащить вашего матроса на плот. Тут подошёл фрегат, так что через час их подобрали. Затем обоих доставили прямо сюда.

– А как сейчас боцман?

– С ним всё будет в порядке. Левая нога не очень пострадала, а вот на правой сложный перелом берцовой кости, – пояснил Джеймисон. – Через пару месяцев он поправится. Впрочем, на некоторое время ему придётся воздержаться от танцев.

Русские считали, что американцы намеренно сняли со спасённого матроса все средства опознания, а вот Джеймисон и Тейт полатали, что русский моряк сам выбросил личный опознавательный знак, надеясь попросить политического убежища в Америке. На шее осталась красная полоса, свидетельствующая о том, что цепочка, на которой был знак, сорвана с силой.