— Нет, я знаю, что ты не могла сделать этого.

— Верно. Меньше всего мне хотелось бы забеременеть. — Она осмотрела себя таким взглядом, будто ей самой было неприятно касаться собственного тела. — Я уже прибавила два фунта. — Она расплакалась. — Почему это должно было случиться со мной? Все было так хорошо!

Хорошо?

Он почувствовал, что на лбу у него выступил пот. Сердце застучало так, будто вот-вот выскочит из груди, и внутри все похолодело. У Рут будет от него ребенок. Он посмотрел на лежавший в корзине тест, и его сердце затрепетало. Что это? Стыд? Страх? Изумление? Его охватили смешанные чувства. Нужно все обдумать, а Рут мечется, как зверь в клетке. Ему так хочется поддержать ее и успокоить.

— Мы что-нибудь придумаем, Рут.

— Что придумаем? — Она замерла, буравя его взглядом.

— Что нам делать дальше. — Корбан встал и подошел к девушке. — Это наша общая проблема, не только твоя.

— Не понимаю, как такое могло случиться, — пожав плечами, тихо сказала Рут. — Я была так осторожна.

Она заплакала, и Корбан привлек ее к себе. Удивительно, но он никогда не видел Рут плачущей и даже не слышал, чтобы она плакала. Он думал, что она вообще не способна на это.

— Все будет хорошо. — Он утешал ее, поглаживая по спине, как утешает взрослый мужчина маленькую девочку. Ему нравилась роль утешителя, он даже получал от этого удовольствие. Паника закончилась, и можно спокойно все обдумать. Он ощущал себя ее покровителем. — Некоторые заводят детей и раньше, даже не окончив школу.

Рут вдруг застыла в его объятиях.

— Уж не предлагаешь ли ты оставить ребенка? — Она отстранилась от него. — Выбрось это из головы, Кори.

Внутри у него все похолодело, когда он заглянул ей в лицо.

— А почему бы и нет? Ведь ты успеешь закончить учебный год до того, как…

— Ни за что! — Она посмотрела на него испепеляющим взглядом. — Ты в своем уме?

Он нахмурился:

— Я окончу университет в июне.

— Но я не окончу. — Рут отвернулась от него, ушла в другой конец комнаты и села на стул. Сжав руками колени своих красивых длинных ног, она смерила его холодным взглядом.

— А как же дальнейшее обучение, Кори? — спросила она. — Ты собирался окончить университет с отличием и уже прошел собеседование в Стэнфорде. И мне еще год учиться…

— Tы могла бы перевестись.

— Да что ты говоришь? А кто, интересно, будет платить за мое обучение? Санта-Клаус? Мое место здесь. Я не могу переходить в любое учебное заведение, какое захочу. У меня нет спонсора.

Она с такой ненавистью высказала свои доводы, что ему стало неприятно и внутри все похолодело. Как он мог увлечься такой девушкой? Ее глаза горели. Вдруг она догадается о его чувствах? Что если они написаны у него на лице? Но Рут кусала губы и не смотрела в его сторону. Однако ее слова уже раскрыли ему суть их отношений, так что исправлять что-либо не имело смысла. Она снова повернулась к нему, и взгляд у нее был встревоженный.

— Мы с тобой всегда могли договориться, Кори. И первым делом знали, что надо получить образование, а уж потом…

А что потом? Как теперь жить? Действительно, он никогда не думал о будущем. Как же у него погано на душе! Он знал, что не может пообещать платить за ее обучение, тем более в Стэнфорде.

Но ребенок. Его дитя. Он думал о выборе, который встал передним.

— Послушай, — начал он осторожно, — я еще не твердо решил, ехать мне в Стэнфорд или нет. Ничего страшного, если мы останемся здесь, в Беркли.

— Но ты ведь хочешь поехать в Стэнфорд, и я знаю об этом. Так что не надо говорить, будто это не так. Если ты останешься здесь, то возненавидишь меня за то, что я разрушила твои планы.

— Ни в коем случае.

— Открой глаза, Кори. — Ее лицо побледнело и стало суровым. — Я пропустила две лекции на этой неделе, потому что мне было очень плохо. Думаю, это называется утренним токсикозом. Только к вечеру прихожу в себя. Представляешь, сколько я еще пропущу? Мне не закончить даже этот год!

Он прекрасно понимал, к чему она клонит. Все ее аргументы в пользу аборта, и все они неопровержимы. Неужели наступит момент, когда ему придется признать это? Теперь он не был уверен, что даст свое согласие. Этот ребенок был его ребенком. Рут все говорила и говорила, а он вдруг испытал необыкновенную нежность к этому чуду. И при чем тут аргументы, объяснения, разумный подход, правильные решения?

От мысли, что она все-таки сделает аборт, Корбану стало совсем плохо.

— Конечно, сейчас не самое лучшее время. — Он с осторожностью подбирал слова. — Всегда можно найти выход из положения. Если ты не захочешь воспитывать ребенка, мы найдем для него приемную мать.

— Я что-то не понимаю. Ты полагаешь, что я могу его оставить? — Она вскочила с места и вновь заходила по комнате. — Мы говорим не о какой-то посторонней вещи. Кори, это моя жизнь!

— Я знаю, Рут, но это мой ребенок.

Она остановилась и со злобой уставилась на него:

— Не могу поверить. Это еще не ребенок. Не называй это ребенком.

— Избавь меня от своего феминистского дерьма, Рут. Мы оба проходили анатомию и физиологию. Я клянусь, что буду заботиться о тебе, что буду за все платить. Я не снимаю с себя ответственности. Я даже женюсь на тебе, если хочешь.

— Спасибо за романтичное предложение, — она отвернулась, обхватив себя за плечи.

Корбан устыдился и, подойдя к Рут, обнял ее.

— Я не хотел, чтобы все так вышло. — Он не разнимал своих рук. — Мне, правда, жаль. Если бы я мог что-то изменить, то сделал бы это. Я знаю, что ты ничего не подстроила. Знаю, как много значит для тебя учеба. И я не прошу тебя бросать университет. Просто посиди дома несколько дней, хорошо? Потом мы все обдумаем. Все тщательно взвесим. Неужели не сможем найти верное решение? Мы рассмотрим все варианты.

Корбан почувствовал, как ее плечи поникли.

— Мне страшно. Мне так страшно, Кори, — дрожащим голосом проговорила она.

Корбан нагнулся и поцеловал Рут в изгиб шеи.

— Мне тоже.

Но он боялся, что им страшно по разным причинам.

— Эй, вы, там! — прокричала появившаяся в дверях своего дома Лиота. — Оставьте этих детей в покое или я вызову полицию!

Два подростка, которые напугали детей Арбы Уилсон, послали ей отборные ругательства и тут же пустились наутек вниз по улице. Выйдя на крыльцо, Лиота сказала детям:

— Зайдите во двор, троица! На улице вы легкая добыча для любого хулигана. Разве ваша мама не велела вам играть во дворе?

Она распахнула перед ними двери.

— Зайди в ванную и умойся, Вермонт.