этом доме не было (или он не обнаружил вход), больших и открытых окон на первом этаже тоже. В доме снова что-то грохнуло, послышалась ругань. Логан выдохнул, встал, приставил глушитель к пистолету и прострелил замок.

Ногой распахнул дверь.

– Полиция Треверберга, ни с места! – крикнул он в пустоту, пересекая короткий коридор, кухню и вылетая в фойе.

От увиденной картины стажер едва не уронил оружие. И дело не в том, что его не подвела интуиция и перед ним действительно стоял Рафаэль, вернее, Алексон Магдер собственной персоной, а в том, что Грин оказался совершенно прав. Маньяк пошел дальше. Посреди просторного фойе стояла не собранная до конца рама два метра в длину и метра полтора в ширину. Ее наклонили под углом в сорок пять градусов, сделав упоры из дерева. Судя по всему, падал как раз один из таких упоров. Под рамой на полу валялся ребенок. Оторванные у рамы нити и разорванная на плечах и бедрах кожа свидетельствовали о том, что ребенок сорвался с креплений и упал на пол, когда маньяк создавал свою картину.

– Ни с места! – предупредил стажер, почувствовав, что Рафаэль собирается изменить положение.

Магдер был облачен в плотный хирургический костюм, ноги в бахилах, обвязанных скотчем, на талии резиновый ремень, удерживающий не самую комфортную одежду, на руках – хирургические перчатки белого цвета, в левой руке скальпель. На голове шапочка, на глазах – прозрачные очки. Костюм заляпан кровью. У ног стоит ведро с ней же, рядом разбросаны кисти. Под ребенком на полу лежит измазанный холст. Он пытался создать картину нового типа, но что-то пошло не так.

– Я должен дорисовать, офицер Логан, – неожиданно спокойным голосом проговорил убийца.

Говарду не удавалось поймать выражение его глаз, очки надежно скрывали эмоции, ослепляя полицейского. Скальпель против пистолета вряд ли поможет, но стажер вполне отдавал себе отчет в том, что он не имеет достаточно опыта, чтобы остановить маньяка.

– Урок рисования окончен, – сказал Говард. – И ваши состязания с Эдолой тоже.

Алексон покачнулся.

– Эдола? Что с ней?

– Сдалась. Раскаялась перед своим мужчиной и будет проходить лечение.

Он блефовал. Нагло врал этому человеку, нащупав ту тонкую нить, которая позволит перехватить инициативу и заковать его в наручники. Сестра – единственная женщина, которая была ему дорога, и единственный человек, кто имел на него влияние. Убийца упал на одно колено, глухо застонал. Пнул раму, отчего она слетела с упоров и рухнула на тело ребенка. Взмахнув рукой, он сделал резкий жест, который Говард не сразу смог опознать. Лишь когда на белом воротнике костюма проступила кровь, он понял, что случилось. До того как Логан подскочил к убийце и вырвал у него из рук скальпель, ударив по пальцам, тот успел чиркнуть лезвием еще раз. Кровь брызнула во все стороны – он перерезал сонную артерию.

Логан отбросил в сторону скальпель, попытался зажать рану, но Рафаэль пнул его с неожиданной силой. Полицейский отлетел назад и ударился спиной об арку, ведущую на кухню. На мгновение потемнело в глазах. Тряхнув головой, он вскочил, вернулся к слабо дергающемуся маньяку, снова попытался зажать рану. За эти несколько секунд кровь залила фойе. Рафаэль дернул ногой, случайно попал в ведро, и приготовленная им смесь для рисования опрокинулась на незаконченную картину, его самого, Говарда, который коленом прижал убийцу к полу, а сам держал его шею что есть сил, пытаясь спасти ему жизнь. Чтобы он мог предстать перед судом и ответить за все, что сделал. Чтобы помог найти других детей. Рассказал обо всем, что творил в течение почти десяти лет.

В помещении едко, тошнотворно пахло кровью и страхом. Мужчины молча боролись за жизнь, но Логан проиграл. Маньяк затих. Его руки, вцепившиеся в пальцы полицейского в попытке оторвать их от шеи, расслабились и упали на пол, он почти перестал дергаться, очки сбились на переносицу. Небольшие колючие глаза застыли, не сводя потустороннего взгляда со стажера.

Говард выругался. Он чувствовал себя никчемным ребенком, который только что провалил самое важное задание. Освободив одну руку, он вытащил из кармана телефон и вызвал наряд, скорую, бросил телефон на пол, посмотрел на Рафаэля. Снова попытался зажать рану, но понял, что это бесполезно – уж слишком глубоко вошел скальпель. При таких ранениях спасение – чудо. Рафаэль, видимо, чуда не заслужил. Стажер облажался. Он рассчитывал выбить почву из-под ног маньяка, но вместо этого лишил его смысла существования. Картина сломана, «краска» потеряна, ребенок покалечен, сестра предала его, сдавшись полиции. Он просчитался, потянув не за ту нить. Но не ошибся, когда определил, где находится маньяк и что он делает.

Магдер с трудом поднял руку и прикоснулся к пальцам полицейского. Тот дернулся в сторону.

– Не обижайте… – прохрипел Алексон. – Эдолу…

16. Аксель Грин

29 июня 2001 года, 18:25

Наверное, верхом наивности было заявиться в кофейню. Но Грин пришел именно туда. Он посмотрел на запертую дверь до боли знакомого здания, на табличку «закрыто», сел на лавочку рядом и закурил. Сигареты показались отвратительно горькими, но он упрямо затянулся, закашлялся и снова затянулся. Энн не было на месте. Он уже позвонил ей три раза, но аппарат оказался выключенным. Позвонил Марте, которая активировала программу отслеживания и с горечью сообщила, что данных нет. Карлин сказал, что Энн забрала дочь Ковальской и скрылась с ней. И весь сюр ситуации заключался в том, что Ковальская сама попросила ее посидеть с девочкой.

Нет. Аксель рассмеялся. Горько и зло. Весь сюр ситуации в том, что он, детектив Грин, спал с ней. И ему это нравилось. И он, знаменитый полицейский, распутавший не одно трешовое дело, не понял, в чем подвох. Конечно, интуиция твердила ему о чем-то, но рядом с Энн внутренний голос затыкался, а сам Аксель терял голову. Его тянуло к ней магнитом, впервые в жизни он не мог совладать с влечением, которое осознавал как ненормальное. Иррациональное. Больное. Он нашел открытку и должен был понять, что Энн – это Эдола. Но вместо этого начал думать, что она тоже жила в детском доме. И это их якобы объединяло.

Он спал с психопаткой.

С 1990 года она задушила больше десяти детей.

Уму непостижимо. Аксель сделал еще одну затяжку. Глубокую, мощную. Поперхнулся от дыма. Посмотрел на телефон, который неожиданно сообщил, что у него осталось десять процентов батареи, и открыл книгу контактов, думая, кому позвонить. Ему нужно было с кем-то поговорить. Говард и Артур стояли в пробке. Толку от них в