– Я готов выслушать тебя, Герменфред. Поскольку знаю, что государственные проблемы превыше всего.

– Но прежде позволь, Теодорих, преподнести тебе дары. В знак уважения, восхищения и надежды на крепость нашего будущего союза.

В тот же момент от свиты Герменфреда отделился тюринг с увесистым ларцом в руках. Приблизившись к трону франкского короля, он поставил ценную ношу на мозаичный пол и откинул крышку. Солнечные лучи, проникавшие в зал сквозь большие окна, тотчас скользнули по содержимому ларца, и дары засверкали всеми цветами радуги.

Пленившись столь необыкновенно прекрасным зрелищем, Теодорих не удержался и издал возглас восхищения. Герменфред, чрезвычайно довольный произведенным впечатлением, не преминул пояснить:

– Сии сокровища достались мне во время совместного похода с Теодорихом Великим против лангобардов, пытавшихся захватить часть его земель. Я рад, что мои дары не оставили тебя равнодушным…

Теодорих милостиво улыбнулся:

– О да, камни изумительны! Однако, насколько мне известно, пресловутые лангобарды и по сей день продолжают наносить визиты на земли твоего родственника Теодориха Великого, чиня все большие разорения…

Герменфред помрачнел.

– Увы, так оно и есть, – угрюмо признался он. – И именно поэтому король остготов не может оказать мне сейчас помощи в законной борьбе против брата.

«В "законной" борьбе?! – усмехнулся мысленно Теодорих. – Да ты и твой брат Берхард рождены юной лангобардкой Менией, второй женой Бизина! Впрочем, и ее-то он "осчастливил" лишь после бегства первой, Базины, с моим дедом Хильпериком, спустя почти шестнадцать лет. Так что, стало быть, у вас с братом абсолютно "равные" права! Не зря же Бизин поделил свое королевство между вами пополам! Жаль только, что третьему брату, рожденному наложницей, не повезло. Ему, бедному, самому пришлось добывать себе трон… Причем у чужих, полабских племен! Хорошо хоть, что он немало в том преуспел…»

Прилюдно озвучивать свои мысли Теодорих, конечно же, не стал, а Герменфред, не желая, чтобы разговор принял неприятный оборот, спешно подал знак одному из своих приближенных. Тот с поклоном подошел к королеве и положил к ее ногам пурпурный плащ, подбитый чернобурой лисой.

В лесах Австразии подобных лис не водилось, и Суавегота обворожительно улыбнулась: подарок явно пришелся ей по вкусу. Она взглянула на мужа и невольно вспомнила годы молодости, когда его посол посетил Бургундию и преподнес ей в подарок от Теодориха плащ с отделкой из рейнской рыси.

– Но это лишь малая доля даров, которые я привез вашей семье из Тюрингии, – сказал Герменфред, чувствуя, что попадает под обаяние королевы все больше. – Прикажи, Теодорих, разгрузить все мои повозки! Помимо прекрасных мехов, тончайшей кожи, отрезов тканей и украшений ты обнаружишь в них также множество отменных доспехов и кольчуг.

При упоминании о воинских доспехах Теодорих заметно оживился и тотчас отдал приказ заняться подробной описью даров. После чего еще раз поблагодарил гостя за щедрость и пригласил на пир, дабы скрепить зарождающийся союз чашей бургундского вина.

Раздался звук рога, оповещающий о начале праздничного обеда.

В огромной трапезной зале гостей ожидал стол, застеленный белой скатертью с витиеватой вышивкой по каймам. Тут же в очагах дожаривалась, благоухая приправами, всевозможная дичь. Тюринги с наслаждением втянули ноздрями дивный аромат жаркого: они успели проголодаться и были готовы съесть сейчас хоть целого оленя. Очень скоро трапезная наполнилась придворными, словно бы старавшимися перещеголять друг друга в роскоши и изысканности нарядов.

Дамские туники разнообразных расцветок с отделками из дорогой тесьмы были перехвачены по талиям массивными поясами, украшенными речным жемчугом вперемежку с золотыми и серебряными бляхами, и являли собой смешение франкско-римского стилей, что, казалось, ничуть не смущало франкских матрон. На головах женщин красовались усыпанные драгоценными камнями золотые обручи, а заплетенные в косы волосы были обвиты цветными лентами или тесьмой в тон платья.

Мужчины тоже не уступали дамам в изысканности своих нарядов. Правда, цветовая гамма их костюмов выглядела чуть скромнее: в ней преобладали темно-зеленые, коричневые и темно-синие оттенки. Шеи букелариев были украшены массивными серебряными цепями со вставками из топазов, агатов и прозрачных горных камней. Перевязи, к которым крепились ножны, поражали роскошью, навершия мечей слепили глаза бликами драгоценных камней.

Зная об отменном аппетите тюрингов и в особенности об их пристрастии к вину, Теодорих позаботился обо всем заранее: дичи в окрестных лесах его ловчие добыли предостаточно, из погребов были извлечены бочки с самым лучшим вином, из предместий Реймса крестьяне доставили во дорец самые спелые и сочные фрукты.

Теодорих и Суавегота разместились в центре длинного П-образного стола. По правую руку от них расположились юная Теодехильда (едва достигшая тринадцатилетнего возраста) с супругом; далее – букеларии с дородными женами, обворожительными дочерьми и сыновьями. Места по левую руку от королевской четы были отведены Герменфреду и его свите.

Герменфред без стеснения любовался Теодехильдой, сидевшей аккурат напротив него. Молодая женщина была на редкость хороша собою, ибо унаследовала лучшие черты от обоих родителей. Супруг Теодехильды хотя и не был ревнив, однако не мог не заметить назойливых взоров гостя. Королевская же дочь меж тем рделась как маков цвет.

Король Теодорих, помня историю Гортензии и своей первой жены Эстер, не пожелавшей выходить замуж за нелюбимого мужчину и даже пошедшей против воли отца, не стал препятствовать счастью дочери и искать для нее брачного союза с кем-нибудь из сопредельных королей: дал согласие на брак с понравившимся ей букеларием.

Как только семейство короля Теодориха и все гости разместились за столом, в зал вошли прислужники с чашами, наполненными ароматизированной водой, предназначенной для омовения рук. За ними следовали юные девы в белых длинных туниках, неся специальные холсты, дабы после процедуры омовения каждый смог потом обсушить руки.

Как и подобает, первой омовение рук совершила королевская чета (сию церемонию Теодорих позаимствовал у римлян, уделявших чистоте тела первостепенное внимание). Герменфред решил мысленно, что тоже непременно введет столь полезную процедуру в Бёблингене, несмотря даже на яростное противление подданных римским привычкам и традициям. Сейчас же прибывшие вместе с ним тюринги заметно сконфузились, ибо не привыкли к подобным церемониям: предпочитали придерживаться образа жизни своих далеких предков, лишая себя при этом самых порой элементарных удобств. Однако под строгим взглядом Герменфреда все же решились и омыли руки розовой водой.

Кравчие тотчас заставили стол блюдами с аппетитно выложенными на них кусками жареного кабаньего мяса, мяса дикой птицы, кроликов и даже лебедей, а также блюдами с запеченной в меду и сдобренной травами рыбой. В завершение слуги принесли главное блюдо, предназначенное исключительно для королевской четы и высокого гостя: жареную оленину, приправленную специальным винным соусом.