он, – лучше тебя мне цыганки не найти, правда. Но давай сначала отпразднуем помолвку моей сестры, а потом решим насчет нас.

– И ты придешь свататься? – прошептала она. – Когда? Боженька! Ты придешь? – Она схватила его руки и засмеялась сквозь слезы: – Я не верю своему счастью. Я так люблю тебя! Ты ни дня не пожалеешь, что выбрал меня своей женой. Для тебя я сделаю все и даже больше. Я буду прекрасной хозяйкой в этом доме, буду подругой твоим сестрам и буду заботиться о бабушке Гюли. Я здесь своя, я так много помогаю в последнее время, что мне пора уже выделить комнату, но мне только за радость бывать в этом доме.

Она смотрела ему прямо в глаза и ожидала ответных слов. Анхель заправил ей выпавшую черную прядь за ушко и слегка улыбнулся:

– Ты права, я вижу твою любовь. Ты заботливая девушка, любящая. С тобой мне будет хорошо. Ждите меня после помолвки Ясмин и Милоша, надо что-то решать в своей жизни.

Его губы коснулись ее щеки, а у Софии подкосились ноги. Он решил жениться! Сердце перестало стучать, в груди защемило с такой силой, что слезы заволокли глаза в считаные секунды. Хватило сил только на то, чтобы вернуться в свою комнату и закрыть за собой дверь. Дальше все было словно в тумане. Она забыла, как дышать, перестала ощущать реальность, а в следующее мгновение оказалась на полу, ноги перестали держать. Не было ни сил, ни желания подняться.

Софию накрыло чувство жалости к себе. Чувство, которое она душила в себе долгие годы, начиная с того самого момента, когда она пятнадцатилетней девочкой обнаружила родителей мертвыми, когда пропал Милош. Она была сильной всегда! Стойко принимала удары судьбы, шла дальше и не сдавалась. Каждая потеря больно ранила, ломала. Все было серым.

Ее воскресила любовь. Когда она поняла, что полюбила по‑настоящему, жизнь снова показалась ей разноцветной, веселой, полной смысла…

Сейчас София этот смысл потеряла…

Внезапно захотелось уснуть и больше никогда не проснуться. Закрыть глаза и очутиться в беззаботном мире, оставив все горести на земле вместе с этой проклятой любовью.

– София! – в дверь постучала Ясмин.

Девушка с трудом понимала, что вообще здесь происходит и кто тревожит ее. Не хотелось никого видеть и впервые в жизни не хотелось любить.

– София, – позвала ее Ясмин, – Анхель сказал, что ты проснулась. Я принесла тебе платье.

Встать с пола было сложнее, чем София предполагала. Она лишь приподнялась, но в этот момент Ясмин вошла в комнату.

– Боже мой! – вскрикнула она, – София! Ты упала? Почему ты встала с кровати? Тебе надо лежать!

Цыганка принялась ее поднимать, а София залилась истерическим смехом. Она была словно пьяная, сидела на полу и отмахивалась от помощи. Минуту назад она плакала и жалела себя, но вдруг собственная жизнь показалась ей настолько ироничной, что захотелось смеяться в голос.

– Это все виновато сотрясение, ты сильно ударилась головой.

Знала бы Ясмин, кто виноват на самом деле! Но София не станет говорить, она вообще вида не подаст.

В конце концов ей пришлось подняться с пола с помощью Ясмин, взять у нее платье и начать переодеваться. Она сорвала с живота повязку и кинула на пол. Воздух наполнился запахом пряностей и трав. Бабушка Гюли с любовью накладывала повязку, но кому теперь нужна эта любовь? Разве можно любить гаджо, которая предала ее внука?

– София, – тихо произнесла Ясмин, – я позову бабушку, она сменит тебе повязку.

– Не стоит. – Слез уже не было, истерического смеха тоже. На смену им пришло равнодушие. – Со мной все в порядке. Мне надо побыть одной. Я оденусь сама.

– Этот костюм ты надевала в прошлый раз, мне показалось, что он тебе очень идет. Я могу помочь…

– Нет, я сама.

Ясмин явно не хотела уходить, но пришлось. Она скрылась за дверью, а София еще долго сидела на кровати, смотрела на колышущиеся занавески, слушая цыганские песни, музыку, детский смех.

Вот они – серьезная потеря и судьбоносный удар. Словно двое друзей ворвались в ее жизнь и перевернули все вверх дном. Карты не врут, она впервые поверила им. Король крестей перед тузом пик говорил о том, что потеря и удар будут исходить от Анхеля. Просто те девочки не знали, как правильно трактовать этот расклад. Теперь все стало ясно.

София одевалась медленно, путалась в завязках, юбке и браслетах. Она решила не убирать волосы, хотя было желание завязать их в тугой узел. Ей казалось, что прошло несколько часов. Она слышала, как за дверью разговаривают Ясмин и Роза – младшая опять грубила и не хотела никуда идти. Она назвала этот праздник «адскими днями», и София, усмехнувшись, согласилась.

Потом в дверь постучал Милош, пришлось ответить, что все в порядке и она скоро будет. Ей не хотелось выходить точно так же, как и Розе. София не знала, что происходит с девушкой, но точно знала, что происходит с ней самой.

– Возьми себя в руки, – прошептала она и сжала пальцы в кулаки, – это праздник твоего брата.

Сейчас она должна быть со всеми, веселиться. Но сегодня же уедет к себе, а завтра не придет, сошлется на плохое самочувствие. Плевать на взрывы и опасность на дороге.

– София! – Это уже была Йована. – Уже четыре часа дня, можно я хотя бы зайду к тебе?

Йовану видеть тоже не хотелось. Чтобы не отвечать на многочисленные вопросы, София открыла дверь и вышла в коридор.

– Бог мой! – изумилась Йована. – Выглядишь как цыганка. Даже украшения такие же. Может, мне тоже надо было одеться в такой наряд? Выглядит атмосферно.

– Мое платье порвалось, – сухо ответила София и направилась в гостиную, чтобы выйти на улицу. По дороге она встретила Шафранку с тарелкой сладостей в руках. Та окинула девушку недовольным взглядом и скрылась в кухне. Во взгляде Софии читалось пренебрежение, которое она не могла скрыть. И не хотела! Она никогда больше не приедет сюда, даже несмотря на то, что здесь будет жить ее брат. Пусть сам навещает ее.

– Что-то случилось, – прошептала на ухо Йована, – я тебя очень хорошо знаю. Дело