Врач и родители покинули палату. Элг встал в ногах кровати, Карлссон прислонился к стене у окна. Еркер оглядел их недоумевающим взглядом. Он казался совсем маленьким.

Элг откашлялся и потер подбородок.

— Ну что, парень, — сказал он. — Наделал делов...

Еркер моргнул.

— Будет лучше, если ты расскажешь нам, что произошло...

— А что произошло?

— Расскажи, как вы ограбили квартиру...

Глаза мальчика наполнились слезами, он замотал головой.

— Несчастный случай, да? — подсказал Карлссон.

— Ага. — Мальчик начал всхлипывать. — Но это не я... Это те, другие.

Валл поглаживал себя по лысоватой макушке, словно хотел привести в порядок волосы, которым положено там расти.

У Маттиассона был непривычно отсутствующий вид. Лицо его было бледно.

Петтерссон стоял тут же.

Они смотрели. И видели ноги, торчащие из мешка.

— Вот... вот... вот... — твердил Петтерссон, не в силах произнести что-нибудь членораздельное.

— Да, — вздохнул Валл и подошел к мешку.

— Берись, — предложил он Маттиассону.

Они сдвинули мешок, и женщина выпала...

Теперь она лежала на цементном полу. Малорослая, худощавая. Человеческие останки, обломок жизни, которая не имела особой ценности для кого-нибудь, кроме нее самой и ее семьи. И всех тех, кто по утрам доставал из почтового ящика свежие газеты. И всех тех, кто жил в убранных ею помещениях гостиницы.

— На голове есть следы удара, — заметил Валл.

— И кровь, — содрогнулся Маттиассон.

Ее тело станет предметом тщательного медицинского обследования. Подвергнется вскрытию. Но причины смерти можно прочесть на ее лице, на ее голове. Не надо быть патологоанатомом, чтобы сказать, что ее убили.

Возможно, некоторые раны нанесены ударом ноги по голове. Но с таким же успехом они могли появиться вследствие падения в мусоросборник.

— Да, — сказал Еркер. — Мы взломали дверь. В той квартире. А когда рылись в ящиках и шкафах, услышали, как кто-то поднимается по лестнице. Услышали, как в почтовом ящике зашуршала газета, и вдруг... дверь приотворилась.

Он зажмурился — видно, воспоминание было мучительное.

— Потом мы увидели лицо... Она заглянула в щель... и... кто-то схватил огромную, тяжеленную пепельницу, которая там стояла... и бросил ей в лицо...

Мальчик крепко зажмурился. Он видел, как это лицо словно разлетелось на куски, как женщина стала опускаться на пол и, наконец, вытянулась на пороге.

Неуверенно приблизились они к Эльсе, посмотрели и попятились, увидев, что она мертва.

— Что теперь делать?!

— Как ты мог?

— Что ты натворил?!

— Господи, что я наделал!

— Что же было дальше? — спросил Элг.

Еркер открыл глаза и посмотрел на него сквозь завесу слез.

— Я заревел, — сказал он жалобно, снова чувствуя, как сердце гулко бьется о ребра. Ему казалось, он слышит и биение чужих сердец.

— Она же мертвая! — сказал он.

— Тс-с! Еще услышат!

— Что же мы наделали!

— Надо сматываться.

— Но мы не можем оставить ее здесь.

— Что же нам с ней делать?

— И что же вы сделали? — спросил Карлссон. Он подошел к кровати и смотрел на мальчика.

— Мы... мы подняли ее, отнесли к мусоропроводу, открыли люк...

— И засунули ее туда?

— Да, — сказал Еркер, глядя на белокурого полицейского, в глазах которого ему почудилось участие. — Мы стояли возле люка и слышали, как она проскользнула вниз и как упала там, внизу... в мешок...

Шелест бумаги... Потом будто что-то разбилось... Звуки все нарастают и, кажется, вот-вот поглотят их.

— Господи! — вскрикнул Еркер и разразился рыданиями. — Что мы наделали!

— Вы сделали большую глупость, — сказал Элг и покачал головой.

И вот она лежит там. Среди отбросов. Среди всей этой вони.

— Похоже, ее спустили через мусоропровод, — сказал Валл.

— Да, — отозвался Петтерссон.

— Даже к мертвой никакого уважения, — негромко сказал Валл.

Маттиассон посмотрел на него и тяжело вздохнул.

— Как зовут твоих приятелей? — спросил Элг.

— Руне... и Хенрик...

— А дальше? У них ведь и фамилии есть? — сказал Карлссон.

— Конечно, — заторопился Еркер, пугаясь его властного голоса. — Руне Эдвалл и Хенрик Мальм.

— Где их можно найти?

— Они... они, наверно, дома...

— Надо везти... — сказал Маттиассон.

— Да, — сказал Валл.

— Что с ней будут делать? — спросил Петтерссон.

Они стояли в ряд и смотрели на труп.

— Сделают вскрытие. В Лунде, — сказал Валл. — Откуда здесь можно позвонить?

Еркер посмотрел на резиновую трубку капельницы и облизнул губы.

— Мы удрали. Бежали сломя голову. Бросились в лес... и спрятались. Мы поругались. Я стал кричать на Руне... это он бросил пепельницу... А Хенрик за него заступался. И... я заявил, что больше с ними дела не имею... ухожу от них... и пошел в лисью нору...

— Лисью нору?

— Да. Мы как-то нашли старую лисью нору... Углубили ее, получилось вроде пещеры... Я взял две бутылки водки... которые Руне купил у одного спекулянта.

— Вы держали там запасы спиртного? — спросил Карлссон.

— Угу.

— Что было дальше?

Все собрались в кабинете Стура. Валл то и дело кусал губы. Маттиассон машинально нюхал руки, хотя уже несколько раз мыл их, после того как вернулся оттуда.

— Мы говорили также с его родителями, — сказал Элг, пуская дым в потолок. — Но от них мы узнали не слишком много. Похоже, они не имеют ни малейшего представления, в каком мире живут и кто их окружает... Целиком погрязли в религиозном фанатизме...

— А что ребята собирались делать с краденым? — спросил Стур, откинувшись на спинку кресла. — Он сказал?

— Нет, — вздохнул Элг. — У меня такое впечатление, что они крадут ради самого процесса. Еркер не знает перекупщиков и не мог объяснить, как они собирались обратить украденное в деньги. Да и тратить деньги им особенно не на что.

Он покачал головой.

— Мальчишки