Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это точно! — В голосе Петрова зазвучали нотки самодовольства. — Мой алгоритм протокола превосходит в эффективности все, имевшиеся до этого, почти на 60 процентов, а некоторое старьё на все 120! Ты даже не представляешь, как долго беспроводная сеть передавала всего один загрузочный протокол до моего появления! Можно было час ждать, если это был протокол для «Грифа»! А сейчас всего лишь двадцать три минуты!
Он разочарованно вздохнул, и нотки самодовольства в его голосе сменились нотами недовольства:
— Я рассчитывал, что моё новаторство оценят по достоинству! Думал, меня позовут в АПО или хотя бы в «Нептун»… а вместо этого мне всего-то лишь вручили почётную грамоту. Как какому-то студенту! Чтобы тут быть замеченным, нужно совершить что-то глобальное! Как ты, например! Вот как тебе пришло в голову создать Театр имени Плисецкой?
— Эта мысль появилась у меня ещё в Германии. — Тон Штокхаузена стал вдумчивым и серьёзным. — Я тщательно следил за работой «Предприятия 3826», насколько это было возможным из открытых источников. Пытался быть полезным хоть чем-то! После того как мне дали место научного сотрудника в тестовой лаборатории, начал вникать в более серьёзные аспекты. Академика Сеченова я впервые увидел, когда он пришёл в лабораторию с роботом-балериной.
— Балериной? — уточнил Петров. — Я не видел в театре роботов-балерин.
— Пока это лишь опытный образец, — кивнул Штокхаузен. — В тот день Дмитрий Сергеевич проводил с ним очень сложную программу тестирования. Робот танцевал, а мы не только снимали с него параметры в реальном времени, но и должны были вслух выражать свои эмоции по поводу его танца. Часть зрителей должна была быть недовольной, часть наоборот, мне же выпало быть в контрольной группе, которая то восхищалась увиденным, то демонстрировала разочарование. То была отработка алгоритма самообучения. Робот должен был фиксировать наши реакции и корректировать свой танец таким образом, чтобы зрители были довольны.
— Адаптационный алгоритм Лебедева! — воскликнул Петров. — Гениальная вещь! Академик Лебедев разработал его лично, в одиночку, представляешь?! Чтобы развить алгоритм до нужной степени, потребовалось почти полсотни инженеров-программистов! Пятьдесят человек полгода работали над тем, что изобрёл один гений!
— Добро пожаловать на «Предприятие 3826», Виктор Васильевич! — улыбнулся Штокхаузен. — Это место есть сосредоточие гениев! Оно притягивает их отовсюду, словно магнит, и вбирает в себя, как губка воду! Скажу смело: это не сердце науки СССР! Это сердце мировой науки! И если ты попал сюда, будь уверен: ты чего-то стоишь! Иначе попросту остался бы за бортом. Здесь нет случайных людей!
— Это правда, — согласился Петров. — Наш рабочий ритм посредственности не по зубам! Но я тебя перебил, извини! Что было дальше?
— Дальше… — Штокхаузен на мгновение задумался, словно вновь переживая те часы. — Я смотрел, как танцует робот-балерина, и представлял, будто нахожусь не в лаборатории, а в зрительном зале Большого театра! И на сцене передо мной разворачивается феерическое балетное действо, главную роль в котором исполняет великая Майя Плисецкая! Я являюсь поклонником её искусства много лет и следил за её блистательным талантом ещё до того, как она стала прима-балериной Большого театра два года назад. И вот тогда в моей голове всё окончательно сформировалось в единый научный подход. Я остался после работы в лаборатории и составил подробную докладную записку товарищу Сеченову, в которой высказал идею создать не просто научную лабораторию, работающую над обратной связью между человеком и роботом, а настоящий, полноценный театр! Театр, в котором в качестве актёров выступают роботы, а зрителями являются люди! Сложный, зато всеобъемлющий центр поведенческой психологии и социальной ассимиляции робототехники. Моя идея Дмитрию Сергеевичу понравилась.
— И он сделал тебя своим помощником! — закончил за него Петров. — Блестящий взлёт! Мои искренние поздравления! Беру с тебя пример! Надо продумать свой алгоритм тщательней! Вдруг удастся оптимизировать его ещё более эффективно! Скажи, Михаэль, если у меня получится, ты сможешь показать его лично академику Лебедеву в АПО?
— Протекционизм? — нахмурился Штокхаузен и тут же рассмеялся. — Не пугайся, я пошутил. К сожалению, я не вхожу в число сотрудников, имеющих доступ в Академию последствий. АПО военный объект с максимальным уровнем секретности.
— Жаль, — поник Петров. — Если будет что показать, я хотел бы достучаться до самого верха, не то опять всучат убогую грамоту, и весь мир будет пользоваться моим улучшением за большое человеческое спасибо.
— Если ты придумаешь что-то стоящее, я не понесу это в АПО, — Штокхаузен стал серьёзен, — а положу на стол академику Сеченову. Он умеет ценить уникальных специалистов. Пример перед тобой.
— Круто! — воспрянул духом Петров. — Ты настоящий друг, Михаэль, в который раз я в этом убеждаюсь. Чёрт!
Он спохватился.
— Совсем забыл! Я же приготовил для тебя сюрприз! Минуту!
Он убежал на кухню, и Штокхаузен улыбнулся. С Виктором Петровым он познакомился в первый день своего приезда на «Предприятие 3826». Ждать этого назначения действительно пришлось целый год. За это время Штокхаузен написал ещё три заявления на имя Сеченова, но ответа не было. Он уже подумал, что его отфутболили не глядя, как вдруг в Центральный клинический госпиталь Берлина на его имя пришёл официальный конверт. Оказалось, что конкурс желающих попасть на «Предприятие 3826» немал даже среди докторов наук. Ему досталось место по квоте. Как выяснилось, на «Предприятии 3826» тоже существуют квоты, согласно которым на работу принимаются уроженцы братских республик.
Но даже по квоте нужно выдержать конкурс, и он там вообще никак не из лёгких! Квотированных мест мало, и выигрывают их в основном прибалты и украинцы. Его послужной список был неплох, но главным фактором оказалось то, что он из Германской ССР. Немецких учёных на «Предприятии 3826» не было, и партийное руководство настоятельно рекомендовало Сеченову взять хотя бы одного, чтобы соблюсти формальности, мол, в СССР все дороги открыты для всех. По этой причине его так долго не вызывали: проверяли научные монографии на предмет плагиата и повторов.
По прибытии Штокхаузену был назначен трёхмесячный испытательный срок, несмотря на докторскую степень, на время которого его поселили в общежитие. Общежитие, надо признать, было шикарным. В сравнении с его берлинской квартирой, построенной в первый послевоенный год, оно было маленьким технологическим чудом. В соседней комнате проживал Виктор Петров, так они и познакомились. Петров был выпускником Энергетического института АН СССР, факультет электросистем которого он окончил с
