Эта история, кстати, потом послужила поводом для путаницы. В конце 1990-х существовал попсовый дуэт «Карамельки». Тогда же выходили статьи о том, что Земфира якобы писала песни именно для них. Так вот: к этому продукту артистка отношения не имеет. Это была другая «Карамель», уфимская.

…

Офис Земфириной радиостанции располагался на первом этаже девятиэтажного общежития. В свободное от записи время народ загорал на крыше здания. Если, конечно, дело было не зимой.

Земфира: В тот момент, в тот период времени подобрались люди, которые создали такую, что ли, атмосферу или компанию… Все что-то писали, у всех были какие-то проекты, и эти проекты постоянно менялись. Я, например, умудрялась петь бэк-вокал аж в четырех группах.

Денег на радио не платили. Средняя зарплата до дефолта-98 составляла примерно двадцать пять долларов США. Приходилось совмещать радио с рестораном, где, собственно, основные деньги и зарабатывались. Но зато на радио можно было обзавестись кой-какими навыками работы со звуком. Земфира познакомилась со звукорежиссером Аркадием Мухтаровым, который слыл в городе большим знатоком компьютеров. Он научил певицу работать с музыкальными программами и помог записать несколько песен. Параллельно Земфира готовилась к выступлению на какой-нибудь концертной площадке и вовсю репетировала с набранными музыкантами.

Земфира: Появились репетиции — очень похабная вещь, я вам скажу. Дело в том, что мой барабанщик любил выпивать. Да и другие люди тоже любили выпивать. А репетировали, разумеется, на «Европе Плюс». И все знали, что если репетиция — значит, есть что выпить. И подтягивалось немереное количество человек, которые хотели выпить. В какой-то момент меня это стало дико раздражать. Я поставила жесткий ультиматум, потому что очень сложно было так репетировать.

Первый концерт группы состоялся в 1998 году, в Уфе, на центральной площади города перед Дворцом спорта.

Земфира: Был июнь или июль. Лето. Был праздник компании «Philips» с московскими гостями в лице группы «Рондо», ну и плюс решили добить какими-то уфимскими группами. Начиналось все танцами и плясками народных коллективов, а нас поставили прямо перед группой «Рондо». Такой вот сразу кредит доверия: предпоследние перед самими москвичами.

Обосрались мы страшно. У барабанщика прямо со стоек слетели тарелки. А человек, который помогал барабанщику, так называемый техник, попытался закинуть эти тарелки и попасть на штыри, как цирковой жонглер. Гитариста у нас тогда не было. На гитаре играла я, а я ведь не гитарист — на гитаре я играть, в общем-то, не умею. Это все бутафория, я пианист, но пианист у нас уже был, поэтому мне пришлось играть на гитаре. Кроме того, я играла сидя, потому что у меня не было ремня для гитары, а во-вторых, я вообще тогда не умела стоя играть, потому что, когда человек играет сидя, ему потом очень сложно начать играть стоя.

Выступление длилось где-то минут тридцать — сорок. Достаточно много, согласитесь, для дебюта. И к предпоследней песне я поймала себя на мысли, что хуже быть уже просто не может. И это меня так завело, что последнюю песню (а это была песня «Не отпускай!») я спела очень хорошо. Спела и поняла, что я молодец. Я спела ее очень хорошо, и после того, как мы ушли со сцены, группа «Рондо» двадцать минут намеренно выжидала, не начинала выступление, чтобы все успокоились.

Вот таким было наше первое выступление.

…

В подростковом возрасте у Земфиры часто возникали проблемы со здоровьем. Точнее, с ушами. Болезнь довольно опасная, грозящая разрушением барабанной перепонки, — можете себе представить, каково это для музыканта! Самое неприятное в этом недуге то, что полностью излечиться от него невозможно. Уже в годы звездной карьеры Земфира иногда отменяла концерты и ложилась в больницу. Раньше, когда она была более свободным от общества человеком, больничная койка в ее жизни возникала куда чаще.

Земфира: Я часто ложилась подлечиться, и у меня сложились очень хорошие отношения с докторами одной из больниц города Уфы. Когда мне хотелось сменить обстановку, я просто говорила: «А не дадите ли вы мне палату полежать?» Мне давали, потому что у меня есть кое-какие проблемы и диагноз, в общем, позволяет мне лечь в больницу в любой момент. Я ложилась и таким образом отдыхала — не то что от родителей, а просто, скажем так, меняла обстановку.

Когда Земфире удавалось пронести в больницу магнитофон, то окружающие ее больные выздоравливали гораздо быстрее и старались выписаться оттуда как можно резче. А приносить в палату Земфире удавалось не только магнитофон.

Земфира: Я ходила в больницу как к себе домой. Там работали мои друзья, и эта больница располагалась в замечательном месте. Там был такой очень красивый сквер, старые сталинские дома, золотая осень, хорошие люди… Лежала я исключительно с гитарой. У меня быладвухместная палата: на одной кровати спала я, а на другой находилась моя гитара. В один из разов, я даже умудрилась приволочь в больницу компьютер, и вообще, я вела себя достаточно вольно. Как раз в больнице я написала немало песен, например песню «Непошлое».

К началу 1998 года Земфира имеет в студийном компьютере уже тридцать записанных песен и решает наконец-то сделать пробную вылазку в Москву.

Земфира: Уже в мае я сказала себе: «Стоп! Хватит! Поехали в Москву…»

На тот момент я все еще играла в ресторане, и где-то раз в неделю появлялись умники, которые напьются, подойдут и скажут: «Девушка, вы так хорошо поете! Почему бы вам не уехать в Москву?» Ну действительно: у меня на руках был готовый диск с кучей песен, и я решила, что пора ехать в Москву и кому-нибудь его впарить. Каких-то таких конкретных планов не было. То есть я понимала, что, наверное, вся моя последующая жизнь будет связана с музыкой, потому что больше-то я ничего делать не умею, к сожалению. И я поехала.

Взяла у своего знакомого адрес московских приятелей и укатила в Москву. Вообще говоря, в Москве у меня живут родственники, но один из них работал в КГБ, и я решила к нему не ездить. Взяла первый попавшийся адрес, приехала к этой девушке и осталась у нее на неделю.

Дело было в тот момент, когда как раз проходил музыкальный фестиваль «Максидром» — то ли второй, то ли третий, я не помню. И к этой самой девушке, у которой я остановилась, приехали две журналистки из Питера. Я лежу, сплю, а они приехали с утра и тут же стали на всю квартиру орать. Я высунулась из-под одеяла и говорю:

— Может, хватит орать? Тут люди спят.

Они говорят:

— Ты кто такая?

Я ответила им, что я, в общем-то, звезда. И поэтому попрошу разговаривать со мной аккуратно. Они, естественно, взъерепенились, но девушка, у которой я остановилась, выдала им диск, они послушали, и им понравилось. Орать они перестали, а вечером пошли на «Максидром» и впарили этот диск Лене Бурлакову. Я уехала обратно в Уфу, и спустя неделю мне позвонили.