Адалят был прагматик. Он понимал, что получение денег —важнее всего.

Даже важнее мести за погибшего брата. Но как только деньгибудут получены, с этого момента Жеребякин обречен, считал Адалят. Тогда можнобудет подумать и о мести.

— Откуда посредники узнали об этом деле? — недоверчивоспросил он Стольникова.

— О вашей войне знает весь город, — ответил тот, — о том,что вы искали девушку, о нападении на дачу твоего брата. Или ты думал, чтотакие вещи можно скрыть? Кто-то из людей Жеребякина сам обратился кпосредникам. Им война тоже не нужна.

— Это хорошо, — шумно вздохнул Адалят, — это очень хорошо,Слава. Если получим деньги, ты снова будешь работать с нами. Я твой окладудвою.

— Ну это вряд ли, — засмеялся Стольников. — Я все-таки покаинвалид. А когда выздоровлю, посмотрим.

Уже к ночи слух о том, что перемирие между двумя враждующимигруппировками возможно, начал все настойчивее циркулировать в определенныхкругах. Подобные слухи распространялись быстро, и о них узнавали все, кто былтак или иначе причастен к этой войне.

Перед тем как заснуть, Мироненко снова подсел к Цапову.

— В соседней камере Коля сидит. Может, ты его помнишь? —спросил он.

— Нет, не помню. А что случилось?

— Он тебя хорошо знает. Говорит, вы вместе с ним по СреднейАзии грузы перевозили. Но вот только… Мироненко усмехнулся.

— Что только?

— Жалуется он на тебя. Говорит, ты сукин сын. Жестокий ижадный.

Рассказывает, что ты сам людей убивал. Значит, на тебе икровь есть, Цапов.

— Это мое дело, — огрызнулся Цапов.

— Ты не злись, я просто тебе рассказываю, — добродушнозаметил Мироненко, — и пойми, что мы здесь любому доверять не можем. В каждомделе проверка нужна, осторожность.

— Вот ты на своей осторожности и погорел.

— Я на глупости погорел. Поверил одному старику ювелиру.Ничего, завтра выйду, сочтемся.

Скрипнула дверь. В камеру привели еще двоих. Они скромнозаняли свободные места. Их внешность не оставляла сомнений, что они прибылилибо из Средней Азии, либо с Кавказа. Цапов подошел к ним, негромко сказал:

— Здорово, ребята.

Оба, вскочив, уважительно поздоровались с Цаповым. Этозаметили все в камере. И все видели, как шептались эти трое. Откуда уголовникамбыло знать, что новички — офицеры милиции, сотрудники СБК Рустам Керимов иАбдулло Шадыев, подсаженные в камеру специально для страховки Цапова идальнейшего развития игры. После разговора с новичками Цапов вернулся на своеместо. Мироненко снова подошел к нему.

— У тебя много знакомых, — сказал он, то ли спрашивая, то лиутверждая.

— Хорошие ребята, — кивнул на новичков Цапов, — думаю, чточерез несколько дней и меня выпустят. У ментов против меня вообще ничего нет.

Документы в порядке. Если бы на меня не настучали, я бысейчас сидел где-нибудь в сауне.

— Это хорошая мысль, Цапов, — проговорил Мироненко. —Выйдешь отсюда, дуй ко мне, я тебе баню устрою. Настоящую баню с веником, а неэту парилку.

— Я отсюда выйду и совсем в другое место пойду, — усмехнулсяЦапов.

— А куда? — насторожился Мироненко.

— Мне посредники нужны, дело у меня к ним важное.

— Ну так скажи мне.

— Не могу. Я же говорю, что очень важное дело. Столькобаксов, что можно эту тюрьму купить со всеми ее обитателями.

— Миллион? — презрительно спросил Мироненко. — Или двамиллиона?

— Да нет. Почитай, в сто раз больше, и то мало будет.Мироненко замер.

Он не поверил этим словам. Про такие суммы он никогда вжизни не слышал.

— Зачем тебе посредники? — возбужденно спросил он. — Я найдутебе кого хочешь. За хороший процент.

— Это не мои деньги. Может, ты слышал о таком Махмудбекове?Говорят, его старшего брата убили.

— Конечно, слышал и хорошо знал.

— Спор у него возник с каким-то Жеребкиным.

— Жеребякиным, — поправил его Мироненко. Он не знал, что этобыл типичный трюк. Когда твой собеседник поправляет тебя, например, уточняяфамилию, он невольно убеждается в правоте твоих слов, подтвержденныхсобственным высказыванием или поправкой.

— Вот-вот, — оживился Цапов, — и этот Жеребякин должен стопятьдесят миллионов долларов. Груз, который мы вели, исчез. Не по нашей вине.Его в самолете перехватили сотрудники СБК.

— Слышал о таких, — кивнул, помрачнев, Мироненко.

— Вот и все. Посредники должны решить, какую часть штрафаЖеребякин обязан выплатить. Война ведь никому не нужна. Зачем сейчас убиватьдруг друга на улицах?

— Сто пятьдесят миллионов, — задумчиво проговорил Мироненко,— это нужно обмозговать. Но ты ведь знаешь правила? Пока не обратятся обестороны, никто не может вмешиваться.

— Пока дождемся их согласия — сто лет пройдет, — отмахнулсяЦапов. — Поэтому-то я с посредниками и хотел переговорить. Можно ведь и самиминициативу проявить.

— Но это против правил, — удивился Мироненко. — Посредникисами никогда не вмешиваются. Только когда к ним обращаются обе стороны.

— Меня можешь считать представителем одной из сторон. Авторая — должники. Они и не захотят обращаться. Нужно самим вмешиваться. Времясейчас такое, Григорий, что всем вертеться нужно, иначе не выживешь. И правиластарые отменять.

— А если не захотят наши решения выполнять? — все ещесомневаясь, спросил Мироненко.

Цапов иронично посмотрел на него и буркнул:

— Значит, нужно сделать так, чтобы захотели.

— Это сложно, — нахмурился Мироненко, — Жеребякин — типупрямый, а младший Махмудбеков — еще упрямее.

— Не обязательно договариваться с ними, — улыбнулся Цапов, —можно найти и более покладистых клиентов. Мироненко задумался, а потомрешительно закончил:

— Я тебе найду посредников. Война действительно никому ненужна. А какой процент получат посредники?

— Обычный.

— Тогда все в порядке. Завтра я этим займусь, если, конечно,выйду отсюда на волю.

Он даже не замечал, как внимательно следят за ним новички,получившие задание обеспечить безопасность Цапова. Всю ночь до утра они поочереди дежурили, наблюдая за уголовниками. Ночь прошла спокойно. А утром заМироненко пришли, чтобы освободить его.