Это были его вещи. — Мы тебя самого уберем.

— Да? — удивился новенький, повернувшись к верзиле. — Это тытак решил?

Он сделал несколько шагов, остановился перед верзилой. Все снетерпением ждали развязки.

— Задавлю гниду, — поднял руку верзила, но прибывшийвывернул его руку и рубанул по шее. Верзила захрипел и упал на пол. Новичокпоставил ногу на его горло и потянул его за руки Он душил его такпрофессионально, что кое-кто из сидевши, даже почувствовал зависть.

— Не надо… — прохрипел верзила. — Я уберу вещи. Новыйобитатель камеры отпустил его. Оглядел собравшихся.

— Первый акт окончен, — строго сказал он. — У кого естьвопросы?

— За что сидишь? — спросил старший. В ответ новенький сделалнеуловимый жест рукой, словно фокусник, и между его пальцами появился небольшойпакет с белым порошком. Многие встрепенулись. Они знали, что это за порошок.Пришедший показал пакет и плавно повел кистью руки. Через мгновение пакетика вруках уже не было. — Ясно, — кивнул старший, — занимай свое место.

Торговцы наркотиками или контрабандисты были уважаемымилюдьми. Вообще преступники довольно лояльно относились друг к другу. Исключениясоставляли лишь педофилы, гомосексуалисты и насильники. Вот здесь исключений неделалось.

Таких людей считали отверженными. Многих насиловали в первуюже ночь. Особенно доставалось насильникам детей. У них практически неоставалось шансов выжить в общей камере. У многих бандитов были собственныедети, и за такое преступление насильникам устраивали настоящий ад, легкаясмерть казалась им самой лучшей наградой.

Новичок устроился в углу, и никто больше не смел еготревожить. Вскоре к нему подсел Григорий Мироненко, сделавший знак старшему покамере. Это была обычная практика. Старшим мог быть кто угодно, но в камере былеще и авторитет, мнение которого признавали и уважали все. Мироненко сел рядомсо вновь прибывшим.

— Откуда приехал? — дружелюбно спросил он новичка.

Тот недоверчиво посмотрел на подсевшего к нему типа, нозатем сообщил:

— Из-за бугра.

— Давно?

— Сегодня утром.

— Погорел на наркоте?

— Нет, — усмехнулся «фокусник», — на предательстве. Кто-тосообщил о моем приезде. Видимо, хотели сорвать важную сделку.

— Тебя как зовут?

— Цапов. Костя Цапов. Может, слышал, я с Афанасием работал.

— Афанасия я знал хорошо, — встрепенулся Мироненко. — Но егоубили.

— Я с ним три года работал, — сообщил новичок.

— Странно, — сказал Мироненко. — Я тебя не помню.

— А я тебя, — усмехнулся «фокусник».

— В соседней камере сидит один парень. Он раньше работал сАфанасием, — сказал Мироненко, — может, он тебя знает.

— Может быть, — кивнул «фокусник», — если хорошо знаетАфанасия, значит, должен знать и меня.

— Ну это легко проверить, — улыбнулся Мироненко.

— А ты кто такой, чтобы проверять?

— Не хами. Я Григорий Мироненко, может, слышал?

— Кое-что. Говорят, прокололся ты глупо.

— Это мое дело.

— Ты не суетись. Я тебе дело говорю. Тебя завтра уберутотсюда.

— Куда уберут?

— Не знаю. Но твои адвокаты стараются. Мой рядом с ними был,когда узнал, что тебя к вечеру выпустят. Твои ребята Молчат как каменные,против тебя не свидетельствуют.

— Как фамилия твоего адвоката?

— Киреев.

— И что он говорит?

— Ничего. Просто твои показания сейчас следователипроверяют. — Цапов лег на койку, давая понять, что разговор окончен. Он зналстрогие правила внутренней жизни. Пока его не проверят, с ним никто не будетиметь дела.

Мироненко утверждал, что зашел к своему старому знакомому начашку чая, в это время в доме появились бандиты. Он заявил, что не имеет ничегообщего с группой молодых вымогателей. Конечно, следователи ему не поверили, темболее что к этому времени уже располагали показаниями Киршбаума и Сыроежкина. Ноне верили лишь до сегодняшнего дня. После разговора со Стольниковым Цаповотправился в управление и убедил генерала Артюхова принять рискованный планСтольникова. Тут же разработали легенду, по которой Цапов был арестован награнице, при прохождении пограничного контроля. Заодно был задействован и одиниз адвокатов, уже давно работавший с управлением.

Цапова отвезли в тюрьму, посадив в камеру, где уже сиделГригорий Мироненко. Самым важным было то обстоятельство, что в соседней камередействительно сидел один из бывших членов банды Афанасия, который в прошломгоду помогал Цапову перевозить груз по территории Узбекистана и знал его влицо. Все эти ходы были полностью реализованы уже к Вечеру. Остальное зависелоот выдумки и импровизации самого Цапова.

Именно поэтому он теперь сидел в камере с Мироненко. В еголегенде почти не было ничего придуманного, и это должно было помочь. Он игралсамого себя. Стольников был прав, когда предложил Цапову сыграть эту роль.Цапов действительно около трех лет работал с группой Афанасия и теперь могспокойно выдержать любую проверку, за исключением встречи с теми, с кем он могсталкиваться уже в качестве офицера милиции. Но тщательная проверка показала,что таких в камере нет, а двоих заключенных, которые могли что-то слышать оЦапове, перевели для гарантии в другую тюрьму.

В то самое время, когда Цапов разговаривал с Мироненко втюремной камере. Стольников приехал к Адаляту Махмудбекову. Все уже знали, чтоименно он нашел Ираду. И все знали, что ради нее он рисковал своей жизнью.

Перебинтованный Стольников, приехавший в ресторан, вызывалпонятное сочувствие и уважение. Даже Адалят был вынужден с этим считаться.Когда Стольников попросил его пройти в другую комнату для разговора, он даже неудивился.

— У меня есть хорошие новости, — сообщил Стольников, когдаони оказались наедине, — кажется, Жеребякин готов пойти на уступки.

— Какие уступки? — нахмурился Адалят. — Мы еще тольконачинаем войну.

— Твой старший брат должен был договориться с Жеребякиным обоплате пропавшего груза Зардани, — терпеливо объяснил Стольников. — Речь идет оста — ста пятидесяти миллионах долларов. Десять процентов получат посредники. Авсе остальное Жеребякин должен будет уплатить вам в качестве компенсации запричиненный ущерб.

— Врешь, — рванулся к Стольникову его собеседник. Слава незнал, что сегодня утром Зардани позвонил и выразил Адаляту соболезнование поповоду смерти Исмаила и сказал, что готов поручить тому представлять егоинтересы в Москве. Поэтому сообщение Стольникова было не просто приятнойнеожиданностью, но и выходом из сложившегося тупика.