И телом, грудью, каждой клеточкой тела почувствовал, что стал дальше от чертовой суки. У меня получилось вдохнуть полную грудь. Я выдернул из кармана обойму, и тут тяжесть накатила новой волной. Бессилие…

Пальцы были как чужие, непослушные и онемелые. Найти в срезе барабана дырочки камор, попасть туда всеми пятью пулями никак не получалось.

Толкаясь ногами, я скользил по полу, а она была уже в дверях, уже в комнате. Она шла ко мне…

Пули подались, скользнули в каморы. Вбив барабан в рамку, я тут же спустил курок, но усилие оказалось непомерным для меня. Рука тряслась, выстрел почти вырвал револьвер из пальцев.

Вспышка, грохот – и визжащий рикошет где-то в коридоре.

Я сжал револьвер обеими руками, но даже так не мог удержать его. Титановый Курносый стал тяжелый, как две пудовые гири. Я видел ее по ту сторону мушки, но носик ходил ходуном, не желая застыть ни на миг.

Ладно, пусть… Пусть не смогу выстрелить прицельно…

Не пытаясь удержать неимоверную тяжесть револьвера в руках, я уступил тяжести, дал рукам и револьверу опускаться вниз…

Я постарался только, чтобы руки опускались вниз, не сгибаясь и чуть вправо… Не слишком быстро, чтобы…

Теперь, когда руки опускались, когда непослушные мышцы не работали резкими толчками, бросая ствол из стороны в сторону, – теперь мушка шла по ровной дуге. Надо было просто не пропустить нужный миг…

Я вжал курок, пистолет ударился в руках и вылетел из пальцев – и в тот же миг меня отпустило.

С глаз будто упала пелена, а по ушам, вслед за грохотом выстрела, резанул крик жабы. Ей врезало по ноге, подкосив. Воя, она рухнула на пол, а из ее левой лодыжки раскрылся черный бутон. Разлетевшись на части, подпиленная пуля почти отрезала ей ногу. Плоть раскрылась вокруг кости черно-красными лепестками…

Но все это краем глаза, это не важно, сейчас важно, куда отлетел револьвер. Вот он!

Я схватил его, развернулся к ней – и вовремя.

Она уже поднималась.

Ее лодыжка чернела лоскутами кожи и клоками разодранных мышц из-под нее, но крови почти не было. В лунном свете чернели лишь несколько капель на ноге и полу. Капель, упавших в тот миг, когда удар пули выбил их из ее ноги.

И только. Больше ни капли крови не вышло из ее тела. Слишком хорошо она умеет управлять им…

Теперь на ее лице не было боли, лишь сосредоточенность. Она вдруг очень легко встала. Будто не было раны, будто не разодраны были в клочья мышцы ее левой ноги.

Она шагнула ко мне, как шагают хромые, резко припав вниз на левую ногу, и тут же вновь перенося вес на правую. На шаг ближе.

Револьвер снова потяжелел, слабость накатывала новой волной.

Она опять занялась не только своим телом, но и моим. Револьвер опять превращался в пудовую гирю. Но и я подготовился. Больше не пытался отползать на боку. Лег на спину, вжался плечами в пол. Так проще справиться с неимоверной тяжестью оружия в поднятых руках.

Непослушные мышцы не желали работать, едва справлялись даже с жалким фунтом Курносого. Ствол ходил ходуном, но все-таки не так сильно, как раньше.

Она шагнула ко мне – и я выстрелил. На этот раз в живот.

Она охнула, а я почувствовал, как мне стало легче.

Руки почти перестали дрожать. Я попытался поднять их выше, прицелиться ей в голову, а она снова шагнула…

Чувствуя, как руки опадают скошенными травинками – уже не в голову, даже не в грудь, – я вжал курок.

Успел. Пуля ударила ее в бедро, а отдача вырвала Курносого из моих рук. И у меня уже не было сил тянуться за ним…

Она упала на колени, но она еще жила.

Она еще пыталась ползти ко мне.

Я вытянул руку, пытаясь нащупать револьвер – приказал руке вытянуться, но она лишь едва шелохнулась. В глазах потемнело, сердце, почти замершее, вдруг резко бухнулось, словно решило разорваться, и снова замерло…

Я лежал на полу, но в моих глазах – я падал в туннель из ослепительных звездочек, выскакивавших из-за моей головы и несшихся вперед – там они пропадали, словно гасли, утыкаясь в чертову суку. Она была уже совсем близко.

Еще ближе были ее руки. Она ползла на коленях, протянув ко мне руки, словно несла невидимую шкатулку. Ладони вытянулись параллельно друг дружке, длинные тонкие пальцы напряглись, нацелившись на меня ногтями.

Я видел рваные прорехи в ее платье, где вошли пули. На животе, на бедре…

Кровь все-таки сочилась оттуда. Очень медленно, но сочилась. Я мог взглядом считать ее пульс. Между ударами сердца чертова сука как-то стягивала свои сосуды, но ран было слишком много и слишком серьезные. Я видел, как удар сердца прокатывается по ее артериям – из ран толчками выплескивались капли крови, потом сосуды смыкались, но на следующем ударе пульса кровь опять выбивалась из раны. И с каждой потерянной каплей крови ее мышцы должны становиться все слабее, все хуже должен работать ее мозг, виртуозно управляющий каждый клеточкой ее тела…

Тебе же уже не выжить, сука. Ты же подохнешь. Так сдохни же теперь, сдохни же сейчас прежде чем…

Я толкнулся ногой, пытаясь отползти от нее, хоть чуть-чуть.

Нога едва двинулась. Сука была слишком близко ко мне. Нас разделяла пара шагов. Она ползла ко мне на коленях, но все-таки ползла, а я едва мог шевелиться.

Попытался еще чуть сдвинуться назад, прочь от нее, но голова, шея, плечи вдруг уперлись во что-то. Позади была стена. И слева. И справа. Угол! Сам себя загнал в угол…

Мне хотелось выть от досады. Идиот! Багор, как ты мог оставить багор в машине! На что ты надеялся?! Знал же, что пистолет не остановит ее сразу, знал же, что нужен багор, чтобы задержать ее, пока истечет кровью, не дать ей приблизиться, пока еще жива… Но легкие лежали внутри груди опавшими мешками, не слушаясь, не давая мне ни глотка воздуха. Нечем выть.

Я мог только подобрать ноги под себя. Подальше от нее.

Но ее руки были уже перед моим лицом. Я мог бы протянуть руку и коснуться ее пальцев…

Но я из последних сил тянулся вправо. Где-то там, среди накрывающей глаза темноты, маячил круглый стол, стулья вокруг него. Я вцепился в ближний. В край сиденья. Бессильные пальцы соскальзывали, словно стул был смазан маслом, но потом он накренился на двух ножках. Сначала едва заметно заваливаясь назад, а потом все быстрее и быстрее…

Ее пальцы почти коснулись моего лица, но тут стул ударил ее по руке и свалился между нами. Последнее, на что у меня еще хватило сил, это чуть повернуть его. Чтобы лег на пол спинкой. Вершиной ко мне, ножками на нее.

Она двинулась ко мне – попыталась, но ножка уперлась ей в грудь. Она могла бы чуть повернуться боком, протиснуться между ножками. Могла бы просто отшвырнуть стул в сторону, но у нее было уже слишком мало сил.