В начале 30-х гг. ХХ столетия большевики начали форменное наступление на собственную техническую и научную интеллигенцию (возможно, представив себе, что если они уже десять лет продержались со времени захвата власти, то дальше обойдутся и без ученых и инженеров…).

К этому времени относятся сфабрикованные процессы академиков, потом так называемое «шахтинское дело», а за ним еще одно, где участвовали английские инженеры, – так называемое дело фирмы «Метро-Виккерс».

В марте 1933 г. ОГПУ арестовало шесть инженеров, служащих известной электротехнической компании «Метро-Виккерс». В апреле открылся инсценированный большевиками процесс, на котором арестованных англичан и подверстанных к ним советских инженеров обвинили, как тогда становилось обычно, в шпионаже и диверсиях под руководством британской «Интеллидженс сервис» – надо было как-то оправдывать провалы первого пятилетнего плана.

В Британии поднялась буря протестов. Заместитель премьер-министра Болдуин сделал в Палате общин такое заявление: «…британские подданные Монкхауз, Торнтон, Кушни, Макдональд, Грегори и Нордвол, служащие компании «Метро-Виккерс», вместе с более чем 20 советскими гражданами, служащими той же самой фирмы, были арестованы советской политической полицией по обвинению в саботаже электрического оборудования. Сразу же по получении сообщения об арестах посол Его Величества в Москве сделал срочное представление Комиссариату иностранных дел, настаивая на получении точной информации о том, каковы обвинения, послужившие причиной ареста, и каковы возможности, существующие для их защиты».

Правительство потребовало от советского посла Майского объяснений, но он ничего и не знал: чекисты, конечно, не считали нужным сообщать ему о чем-либо. Майскому пришлось отказаться от приезда в министерство иностранных дел, и вместо этого он не нашел иного занятия, как отправиться в кино. На следующий день газеты, естественно, рассказали о поведении Майского: «Советский дипломат издевается над Уайт-холлом; посол отправляется в кино; его превосходительство слишком занят сегодня; приглашение в министерство иностранных дел игнорируется».

Английское правительство заявило о приостановлении переговоров о заключении нового торгового соглашения, отозвало своего посла, запретило советский импорт. В Москве же начался процесс, где представили надуманные обвинения, куда, конечно, не допустили английских адвокатов и который проходил, как обычно, с многочисленными нарушениями. Москве пришлось пойти на довольно мягкие приговоры англичанам – трое высылались из страны, двое получили два и три года заключения, одного оправдали, а двум разрешили подать апелляции. Поняв, что чекисты перегнули палку и встретились с жестким отпором, Москва пошла на попятный: вскоре всех освободили и разрыва дипломатических отношений не произошло.

Посол И. М. Майский активно работал над улучшением англосоветских отношений, что было весьма важно для СССР – необходимо было усыпить подозрения в намечавшейся коммунистами войне в Европе. Этому способствовала и политика Германии: англичане искали противовеса в европейской политике, и даже такой противник коммунистов, как Уинстон Черчилль, «…расстался со своим сильным антирусским комплексом прошлого»[248].

В 1934 г. Майский подписал торговое соглашение с Великобританией, которое хотя и называлось временным, но действовало в продолжение многих лет; сумел установить дружественные (насколько это вообще возможно в дипломатии) отношения с британскими политиками, что сыграло большую роль, когда Великобритания и СССР невольно стали союзниками в войне против фашистской Германии. Вот как Майский описывал уже позднее, после смерти Сталина, свои чувства, связанные с первыми днями войны: «Наступил второй день войны – из Москвы не было ни звука. Наступил третий, четвертый день войны – Москва продолжала молчать. Я с нетерпением ждал каких-либо указаний от советского правительства и прежде всего о том, готовить ли мне в Лондоне почву для заключения формального англо-советского военного союза. Но ни Молотов, ни Сталин не подавали никаких признаков жизни. Тогда я не знал, что с момента нападения Германии Сталин заперся у себя в кабинете, никого не видел и не принимал никакого участия в решении государственных дел…». И далее: «…прошла неделя после выступления Сталина, прошла другая неделя, а перелома по-прежнему не было… И все острее и настойчивее вставал вопрос: кто виноват в той страшной трагедии, которая обрушилась на Советскую страну? … Хорошо помню, что именно в первые недели германо-советской войны мое сомнение в государственной мудрости Сталина, впервые робко поднявшее голову в дни советско-финской войны, начало крепнуть. В глубине души я все больше приходил к выводу, что с руководством Сталина не все обстоит благополучно…»

Майский весьма плодотворно работал во время войны, но неожиданно для британского правительства был в 1943 г. снят с поста посла; как предполагалось, такое решение Сталина вызывалось его желанием более жестко контролировать переговоры с союзниками (в то же время заменили и посла в США М. М. Литвинова), да и такие авторитетные и более или менее самостоятельные личности ему не были нужны там, где больше ценилась преданность и исполнительность.

К тому же Сталин был недоволен, как ему казалось, слишком самостоятельным поведением Майского: «Он слишком много болтает и не умеет держать язык за зубами».

Майского отозвали в Москву, но не арестовали, а назначили заместителем министра иностранных дел. Он принимал участие в Крымской (1945) и Потсдамской (1945) конференциях глав правительств СССР, США и Великобритании, был председателем Межсоюзнической репарационной комиссии в Москве.

Но после войны его уже не допускали к активной дипломатической деятельности. Как рассказывают, Сталин вызвал его и спросил, кем бы он хотел работать, а Майский тут же ответил: «академиком»(!). Так это было или нет, но, действительно, его тут же «выбрали» действительным членом Академии наук. Зная, как тщательно контролировался состав академии, особенно в идеологической ее части, можно не сомневаться в том, что именно Сталин дал добро на работу Майского академиком. Несмотря на, казалось бы, такое отношение диктатора, Майский все-таки не миновал чекистской «заботы». Его арестовали в феврале 1953 г., за месяц до смерти диктатора, и обвинили, как легко догадаться, в шпионаже в пользу Великобритании. Он сам рассказывал об аресте: «Это было ужасно, – делился воспоминаниями Иван Михайлович с легким налетом отчужденности. – Меня допрашивал сам Берия. Бил цепью и плеткой. Требовал, чтобы я сознался, что все время работал на Интеллидженс сервис. И я в конце концов признал, что давно стал английским шпионом. Думал, что если не расстреляют, то сошлют и оставят в покое. Но меня продолжали держать в подвалах Лубянки. Не прекращались и допросы. Из них я вскоре понял, что речь, собственно, шла не только обо мне, что Берия подбирался к Молотову…[249]

Только в 1955 г. Майского реабилитировали и восстановили в рядах членов Академии наук, и он до своей кончины уже спокойно «работал академиком». Майский опубликовал очень интересные воспоминания об эмигрантской жизни в Англии и о посольской работе там («Путешествие в прошлое». М., 1960; «Воспоминания советского посла». М., 1964; «Воспоминания советского дипломата». М., 1971).