В наибольшей степени война между СССР и Финляндией затронула Эстонию, поскольку размещенные на ее территории советские войска принимали участие в военных действиях. Прежде всего, это касалось кораблей КБФ, которые участвовали в объявленной с 9 декабря 1939 г. советской стороной военно-морской блокаде Финляндии[703]. Кроме того, эстонская территория стала объектом случайных атак советских самолетов. Так, 1 декабря «советский самолет сбросил 5 бомб весом 50–60 кг на позиции 5-й батареи эстонских морских крепостей на о. Найссаар. Одна бомба сильно повредила жилой дом младшего комсостава, вторая – основание и механизмы орудия»[704]. В данном случае речь явно шла о потерявшем ориентировку самолете, участвовавшем в авиационном налете на побережье Финляндии.

Объясняя позицию Эстонии в этой ситуации, ее министр иностранных дел А. Пийп 5 декабря в письме своему посланнику в Хельсинки А. Варма указывал: «Что касается нашего отношения к финско-русским событиям, то оно остается неизменным. Как и прежде, мы не считаем это формальной войной, но расцениваем как репрессалии. То же самое говорил Молотов Авенолу. […] Мы проанализировали юридический статус наших баз и их соответствие нашему нейтралитету. Нормы и прецеденты международного права говорят о том, что арендаторы имеют право осуществлять на арендованных землях суверенные действия, с целью проведения которых и были арендованы эти земли. Так, на территориях, арендованных у Китая в Порт-Артуре, Вейхайвее и т. д., были выстроены фортификации, которые использовались в военных действиях, как в целях агрессии, так и для обороны баз, не нарушая при этом нейтралитета Китая. Я не владею информацией о том, в какой степени базы нашей страны используются по такому же назначению, но вышеупомянутые соображения подсказывают, что даже если дело обстоит и так, наш нейтралитет нельзя считать нарушаемым. Я сообщаю Вам это, чтобы Вы могли объяснять наше понимание происходящего в случае необходимости, тем более что в юридическом смысле войны у наших соседей не происходит»[705].

7–14 декабря главнокомандующий эстонской армией генерал Й. Лайдонер посетил Москву, где был принят К.Е. Ворошиловым, В.М. Молотовым и И.В. Сталиным. Во время беседы с советским вождем в ночь на 12 декабря Лайдонер предложил свое посредничество для урегулирования конфликта с Финляндией. «Но Сталин не принял этого предложения, отметив, что было бы возможно вести переговоры с правительством Паасикиви, но ни в коем случае не с правительством Таннера»[706]. Вернувшись в Таллин, Лайдонер в 19.45 16 декабря выступил по радио и опроверг слухи о неких новых «требованиях Москвы» к Эстонии[707]. 25 декабря Финляндия вручила Эстонии ноту, в которой протестовала против стоянки советского флота в Таллине, Хаапсалу и Палдиски и оставляла «за собой право предпринимать необходимые контрмеры в эстонских территориальных водах». Однако Таллин отклонил эту ноту, заявив, что «поскольку ни Финляндия, ни СССР не являются воюющими сторонами, у Эстонии нет оснований для обращения к правилам нейтралитета в отношении обеих стран»[708]. В тот же день об этом было сообщено советской стороне[709]. В конце концов, Финляндия решила не ограничиваться дипломатическими протестами и 27 декабря финские ВВС сбросили 9 бомб на маяк на острове Вайндло, что дало Таллину повод со своей стороны заявить протест[710].

Кроме того, эстонская сторона была недовольна тем, что советские самолеты появляются «в одиночку и группами в запретных зонах Эстонии, в частности в районе г. Таллина». Эта проблема обсуждалась 3 января 1940 г. в ходе заседания смешанной советско-эстонской комиссии, которая приняла решение, что «командование советских сухопутных и морских войск в Эстонии сделает распоряжение своим военно-воздушным силам о категорическом запрещении полетов вне зон, указанных эстонским командованием»[711]. В результате принятых мер удалось добиться повышения дисциплины летных экипажей. Однако отдельные нарушения зон полета все же имели место и позднее. Так, по сведениям эстонских властей, «в течение 2 марта и 10–11 марта 1940 г. советские военные самолеты совершили всего 15 одиночных и групповых полетов над запрещенным для полетов районом Эстонских морских крепостей (в основном над островами Аэгна и Найссаар). Всего в этих полетах участвовало 93 самолета. Восемь раз зенитные орудия Эстонии открывали огонь по пролетавшим там советским военным самолетам»[712].

На территории Эстонии происходили и отдельные инциденты с советскими ВВС. Так, по сведениям эстонских властей, «29 января 1940 г. 8 самолетов сбросили на деревню Коновере 34 фугасных и зажигательных бомбы весом 15–100 кг. Пострадал один жилой дом и хозпостройки, часть бомб не взорвалась»[713]. Эти события отразились в подписанной в 22 часа 29 января оперативной сводке № 39 штаба расквартированной в Эстонии Особой авиабригады Красной армии, в которой отмечалось, что «1 СБ летчик ст[арший] лейтенант Круглов, штурман ст[арший] лейтенант Лебедев, стр[елок]-радист Вильчинский – потеряли ориентировку, сбросили бомбы на территории Эстонии (34 км южнее ст. Рисипере – поле у Конофер) и прошли над своим аэродромом с курсом на Латвию. На сигналы о посадке с земли и заход с[амоле]та вперед их с покачиванием крыльями внимания не обратил и в 14.05 передал сигнал, что с[амоле]т идет на вынужденную посадку, без указания района. Самолет не найден»[714].

3 февраля посланник Эстонии в Москве А. Рей передал в НКИД СССР ноту протеста в связи с тем, что «2 февраля, в 10 час. 55 мин. одним из стоящих в Таллинской гавани военных судов Союза ССР был открыт огонь по эстонскому самолету, производящему учебный полет, несмотря на то, что о предстоящем полете был заблаговременно извещен штаб Вооруженных Сил СССР в Эстонии. Обстрел продолжался две минуты. Из числа выпущенных снарядов некоторое количество упало в ближайших окрестностях города Таллина, а четыре даже в пределах самого города, причем взрывом одного из снарядов ранена одна эстонская гражданка, а взрывом другого произведены разрушения в одном жилом доме»[715].