Гуннхильд дрожала, глядя на длинный, скамей на двадцать пять по борту, корабль, летящий им наперерез. Она узнала его – он звался «Железный Ворон», и она не раз видела его у причала усадьбы Эбергорд. Как узнала и человека, стоящего на носу с копьем в руке. Шлем с полумаской не мешал ей – слишком хорошо она знала эту рослую фигуру, серую кожаную рубаху под кольчугой. В душе поднялась целая буря чувств: изумление, тревога – и, несмотря на все, сумасшедшая радость! Внезапная встреча с тем, кто несколько дней назад якобы ушел в море, ничего хорошего никому не обещала, и все же Гуннхильд не могла подавить безумного ликования. Харальд здесь, а не за проливом!

Но долго любоваться ей не дали: спешно подошел Сигурд, уже в шлеме, и взял за локоть.

– Госпожа, тебе надо спрятаться. Сейчас будет битва.

Гуннхильд вздрогнула, сообразив, что вот-вот произойдет. Здесь, на корабле, начнется сражение.

– Иди сюда! – Сигурд подтащил ее к люку, который уже откинули его люди, и кивнул туда: – Скорее полезай. Так будет больше надежды, что ты уцелеешь.

Корабль имел дощатый настил, отгораживающий подпалубное пространство, в котором лежали камни, нужные для остойчивости. Свободного места там оставалось так мало, что можно было только лежать. Несмотря на явное неудобство этого ложа, жесткость и грязь, Гуннхильд торопливо подобрала подолы и юркнула туда, проползла по грязным, неровно уложенным камням как могла дальше, держа собственную косу в зубах, чтобы не цеплялась. Мельком порадовалась, что надела в дорогу самую простую некрашеную одежду, которую не жаль испачкать.

Вслед за ней заползли шепотом причитающие Унн и Богута, и люк за ними захлопнулся. Стало почти темно, лишь в щели сверху проникало немного света. Волны бились о доски борта совсем рядом, было холодно и душно, тем не менее все три девушки могли только радоваться, что у них есть «крыша», которая защищает от того, что сейчас начнется наверху…

– Суши весла! – расслышала Гуннхильд крик у себя над головой.

А потом… Корабль содрогнулся от страшного удара – это он столкнулся с «Железным Вороном», который все же успел отрезать ему путь в море, приняв борт «в скулу», как говорят. Затрещали доски обшивки и ломающиеся весла, одновременно послышались крики боли – тем, кто не успел убрать весла, их рукоятями при столкновении переломали кости. Корабль закачался на поднятой волне, женщины невольно кричали, жмурясь – их болтало по камням, и даже было не за что ухватиться.

– Руби канат! – донесся еще один крик, едва пробившись сквозь плеск воды, вопли раненых и треск дерева.

Это с «Железного Ворона» бросили «кошки» – одна из них впилась в борт так близко от укрытия женщин, что они расслышали треск, когда железные когти вонзились в дерево, и ощутили толчок. Тут же по борту ударил топор, отсекая канат, но это мало помогло. Борт «Железного Ворона» был выше, и к тому же на нем было раза в полтора больше людей, чем обычно – готовясь к нападению, Харальд усилил его дружину за счет тех двух кораблей, что служили загонщиками.

Сигурд-ярл в это время стоял возле мачты: там его и выбрал целью Харальд, собираясь, по обычаю, начать битву броском копья во вражеского вождя. Сигурд, уже снаряженный для боя, с мечом и щитом, уклонился от броска, но копье прибило к мачте край его плаща. Норвежец замешкался, освобождаясь от плаща, а Харальд одним из первых перепрыгнул вниз, на «Волка», тоже с щитом и мечом – тем самым Синим Зубом, что был ему дан как выкуп за Ингер. Это был и впрямь очень хороший меч, и Харальд мог это оценить.

За ним лавиной бросились его люди. Закипела схватка, и каким же тесным казался в это время большой боевой корабль!

Гуннхильд в своем укрытии съежилась, закрывая голову руками и стараясь поменьше биться о камни, но корабль болтало, никто им не управлял. Шум сражения над головой оглушал – треск щитов, крики боли, лязг и скрежет железа, яростные вопли. Жутко было подумать, что сталось бы, останься она наверху – ее затоптали бы, не заметив.

Она не знала, как долго это продолжалось: то казалось, что очень долго, а то – что считаные мгновения, но сколько ужаса они принесли! Шум немного сместился, а потом раздался звук, от которого Унн и Богута завизжали и попытались уползти еще дальше, прижались к Гуннхильд. Над ними подняли люк, в проем хлынул свет.

– Конунг, женщины здесь! – закричал кто-то.

После этого сперва ничего не происходило, и они даже не сразу разобрали, что шум битвы почти стих. Потом еще чья-то голова свесилась над люком и позвала:

– Выходите!

Унн и Богута и не подумали послушаться. Тогда кто-то из данов спустился и потянул за ногу Унн, лежавшую ближе к краю. Визжащая служанка была вытащена на свет, за ней Богута. Гуннхильд двинулась к люку сама и сердито отмахнулась от чьей-то протянутой грязной руки – она не позволит, чтобы ее тянули, как крысу из норы!

Тем не менее, выбравшись на свет и жмурясь, она сейчас мало напоминала дочь одного конунга и невесту другого – в испачканной одежде, с пятнами грязи даже на щеках и на лбу, со спутанными волосами, сбившимся на сторону плащом, со ссадинами на руках от камней.

– Вот она, конунг, – сказал кто-то.

Гуннхильд с усилием открыла глаза, вновь привыкая к свету.

Но лучше бы ей было по сторонам не смотреть. Недавно столь прекрасный корабль напоминал воина, павшего в битве. Над его правым бортом возвышался «Железный Ворон», прикованный кошками; с этой стороны нелепо торчали обломки весел, скамьи у обоих бортов были сбиты с мест, тут и там лежали тела – иные шевелились и стонали, иные нет. Кругом темнели пятна крови, валялись обломки щитов, прямо под ногами лежала секира на сломанном древке – хорошо, не чья-то голова.

Гуннхильд бросила взгляд в сторону кормы: там столпились уцелевшие люди Сигурда, уже обезоруженные. Но, по крайней мере, Харальд не стал «очищать корабль», то есть убивать и сбрасывать в море всю вражескую дружину целиком. Сигурд-ярл, к счастью, живой, лежал возле мачты, двое мужчин возились рядом, перевязывая ему раненое бедро и руку.

А прямо перед Гуннхильд стоял Харальд – еще в шлеме, под которым его лицо казалось особенно свирепым.

– Пойдем! – Он взял ее за руку и потянул в сторону своего корабля, прикованного к «Волку» кошками.

Однако Гуннхильд уперлась и высвободила руку.

– Что ты натворил? – с гневом, возмущением и болью закричала она. – Зачем ты здесь? Зачем тебе все это нужно? Почему ты напал на нас?

– Я не хочу, чтобы ты уехала в Норвегию и вышла за Хакона, – прямо ответил он. – Потому что не хочу, чтобы потом еще и Хакон мстил мне за твоих родичей.

– За моих родичей? – повторила Гуннхильд. – Что ты хочешь сказать? Ты ведь помирился с моими родичами! Ты не имеешь права!

– Вот мое право! – Харальд хлопнул себя по бедру, возле которого висел на перевязи меч Синий Зуб. – И другого еще ни один из моих предков не просил!

– Ты же принял виру! Ты больше не должен нам мстить!