Они напали, точно волки, атакующие раненую жертву.

Сверкнул обсидиановый клинок. Брызнула жидкая кровь. Покатились головы и конечности.

Одна из тварей высоко взметнулась в воздух, огромная пасть сомкнулась на черепе Онрака. Когда существо налегло всей тяжестью на т’лан имасса, тот ощутил, как трещат шейные позвонки, и ухмыльнулся. Он упал на спину, позволив животному стащить его наземь.

А затем рассыпался в пыль.

И поднялся в пяти шагах сбоку. Передвигаясь от одной шипящей твари к другой, он продолжал убивать. Спустя несколько мгновений все нападавшие были мертвы.

Онрак подхватил одну из туш за заднюю лапу и поволок её назад к Труллу Сэнгару.

Приподнявшись на локте, тисте эдур остекленевшими глазами смотрел на т’лан имасса.

— На мгновенье, — произнёс он, — мне показалось, что я вижу странный сон. Будто бы у тебя вдруг выросла огромная кривая шапка, которая затем съела тебя целиком.

Онрак подтащил тушу к Труллу Сэнгару.

— Тебе не показалось. Вот. Ешь.

— А зажарить нельзя?

Т’лан имасс шагнул к краю стены, выходившему на море. Среди обломков плавали, покачивая оголёнными ветвями, бесчисленные останки деревьев. Онрак слез вниз на сцепившиеся обломки, почувствовал, как они нетвёрдо качаются и прогибаются под ним. Немного времени ему понадобилось, чтобы наломать охапку вполне сухой древесины, которую он закинул обратно на стену. Затем сам залез следом.

Он чувствовал на себе взгляд тисте эдур, пока разжигал костёр.

— Наши столкновения с твоими сородичами, — сказал Трулл немного погодя, — были редки и немногочисленны. И то лишь после вашего… ритуала. До того ваш народ бежал, едва завидев нас. За исключением, конечно, тех, кто путешествовал по океанам с теломен тоблакаями. Эти сражались с нами. Веками, пока мы не прогнали их с морей.

— Тисте эдур были в моём мире, — произнёс Онрак, доставая огниво, — сразу после прихода тисте анди. Некогда многочисленные, они оставляли свои следы в снегах, на взморьях, в глубине лесов.

— Теперь нас намного меньше, — сказал Трулл Сэнгар. — Мы пришли сюда, в это место, из Матери Тьмы, чьи дети изгнали нас. Мы не думали, что они будут преследовать нас, но это случилось. И с тех пор, как раскололся этот Путь, мы продолжали убегать — в твой мир, Онрак. Где мы процветали…

— Пока враги не нашли вас вновь.

— Да. Первые из них были… фанатичны в своей ненависти. Случились большие войны — незримые для остальных, поскольку сражения происходили во тьме, в сокрытых местах тени. В конце концов мы убили последнего из этих первых анди, но сами при этом надорвались. И мы отступили в отдалённые места, в твердыни. Затем пришли новые анди, но только мы им, похоже, были… неинтересны. И мы замкнулись в себе, голод завоеваний оставил нас…

— Пожелай вы утолить этот голод, — сказал Онрак, когда первый завиток дыма поднялся над кусками коры и веток, — мы избрали бы вас своей новой целью, эдур.

Трулл молчал, прикрыв глаза.

— Мы забыли всё, — сказал он наконец, снова ложась головой на глину. — Всё, о чём я рассказал тебе. До недавнего времени мой народ — судя по всему, последний бастион тисте эдур — почти ничего не знал о нашем прошлом. О своей долгой, мучительной истории. А то, что мы знали, на самом деле было ложью. Если бы только, — добавил он, — мы остались в неведении…

Онрак медленно перевёл взгляд на Трулла:

— Твой народ больше не замкнут в себе.

— Я говорил, что могу рассказать о твоих врагах, т’лан имасс.

— Говорил.

— Твои сородичи, Онрак, появились среди тисте эдур. И они поддерживают нашу новую цель.

— И что это за цель, Трулл Сэнгар?

Тот отвёл взгляд и закрыл глаза:

— Ужасная, Онрак. Ужасная цель.

Воин перевернул тушу убитой твари и вытащил обсидиановый нож.

— Мне ведомы ужасные цели, — сказал он и начал резать мясо.

— Сейчас я расскажу тебе свою историю, как и обещал. И ты поймёшь, с чем столкнулся.

— Нет, Трулл Сэнгар. Не говори мне больше ничего.

— Но почему?

Потому что твоя правда обременит меня. Заставит вновь искать своих сородичей. Твоя правда прикуёт меня к этому миру — к моему миру — снова. И я не готов к этому.

— Я устал от твоего голоса, эдур, — ответил он.

Поджаривающееся мясо твари пахло тюлениной.

Несколько позже, пока Трулл Сэнгар ел, Онрак сходил к краю стены, выходящему на болото. Воды потопа заняли старые котловины в окрестностях. Теперь газы бледными пятнами поднимались оттуда в воздух над густой, пузырящейся жижей. Плотный туман закрывал горизонт, но т’лан имассу казалось, что он различает какое-то возвышение, ряд низких, горбатых гор.

— Становится светлее, — донёсся голос Трулла Сэнгара от костра. — Небо светится, местами. Там… и вон там.

Онрак поднял голову. Небо представляло собой неразрывное море олова, которое время от времени — хоть и нечасто — темнело и проливалось потоками ливня. Но теперь в нём появились неровные разрывы. Разбухшая сфера жёлтого света занимала примерно четверть горизонта. Казалось, стена уходит прямо к самому её центру, а прямо над головой висел меньший круг мутного пламени, окружённый синевой.

— Солнца возвращаются, — пробормотал тисте эдур. — Здесь, в Зарождении, продолжают жить два древних средоточия Куральд Эмурланна. Раньше это было неведомо, ибо мы открыли заново этот Путь лишь после Разлома. Потоп, должно быть, привнёс хаос в климат. И погубил существовавшую здесь цивилизацию.

Онрак посмотрел вниз:

— Это были тисте эдур?

Трулл покачал головой:

— Нет, скорее ваши потомки, Онрак. Хотя тела, что мы видели здесь, у стены, были сильно истлевшие. — Он поморщился. — Они как паразиты, твой народ.

— Не мой, — отрезал Онрак.

— Значит, ты не гордишься их бледными успехами?

Т’лан имасс вскинул голову:

— Они склонны к ошибкам, Трулл Сэнгар. Логросовы имассы убивали их тысячами, когда нужда восстановить порядок делала это необходимым. Ещё чаще они уничтожали себя сами, ибо успех порождает презрение к тем самым качествам, которые его обеспечили.

— Похоже, ты много об этом думал.

Онрак с костяным щелчком пожал плечами:

— Возможно, побольше, чем другие мои сородичи, ибо лезвие моего гнева на род людской остаётся острым.

Медленно и осторожно тисте эдур попытался встать.

— Зарождение нужно было… очистить, — сказал он с горечью, — так, во всяком случае, они рассудили.

— Даже логросы, — сказал Онрак, — не пошли бы на столь крайние меры.