— Это зачем еще? — спросил Стас, с подозрением глядя на волосатых монахов. Айрин хитра. Что, если это — ее ловушка?

— Верховный жрец Мирхем должен убедиться, что ты — та, за которую себя выдаешь.

— Да как ты смеешь, жрец! — вспыхнула Элор.

Посланник смиренно склонил голову.

— Мы не требуем, мы просим. Ведь это в твоих интересах, госпожа.

— Едем!

— Подожди! — прервал Стас. — Элор, если это ловушка Айрин?

— Это не ловушка, — спокойно возразил жрец. — Мы проводим тебя до храма. Решай, и в дорогу.

— Я еду! — тотчас проговорила девушка. — Мечедар, я чувствовала что-то такое… Что-то должно было произойти — и я дождалась! Мне надо ехать!

— Я не могу отпустить тебя неизвестно куда! Вот-вот начнется война.

— Идите! — сказала Элор жрецам. — Ждите меня, я приду.

Те поклонились и дружно сели на землю там, где и стояли.

— Мечедар, пойми! — Когда они вернулись в дом, она схватила его за руку и посмотрела в глаза. — У нас, аллери, жрецы не имеют власти, но их слушают! Если они признают меня истинной и законной наследницей, подданные будут на моей стороне! Это и станет последней каплей! Тогда у Айрин останется лишь горстка тех, кому она платит! Мы можем победить без сражения, вождь! Я поеду с ними!

Она так радовалась, что и Стас не мог сдержать улыбки.

— Хорошо, Элор. Пусть так. Но я не отпущу тебя одну. Я еду с тобой.

— Но как ты оставишь здесь все?

— Здесь хватает толковых ставров. Ну, хотя бы Громорыка оставлю за себя.

— А если аллери нападут?

— Это вряд ли.

— А все же?

— Элор, — он смотрел ей в глаза долго и пристально, — я уже говорил: мне все равно, что случится с этим миром, если в нем не будет тебя.

В доме стало тихо. Они обнялись.

— Ты знаешь, где этот храм?

— Да. В горах, далеко отсюда. Я никогда не была там, но слышала о нем.

— Сколько времени займет дорога?

— Не знаю. Можно спросить у жрецов.

— Я не понимаю, как же они узнают тебя, если ты там не бывала?

— Когда у короля рождается наследник, жрецы приходят во дворец…

— Но это было… — Стас запнулся, потому что не знал, сколько Элор лет. Не знал и не хотел знать — ему было все равно. — Много лет назад. Но как теперь они узнают тебя?

— Узнают, если пригласили.

…Жрецы двигались быстрым шагом, останавливались редко, и Стас удивлялся их выносливости. Стас и Элор ехали на единорогах. Какое-то время их сопровождал Голошкур с отрядом ставров. Затем, когда горы приблизились, а Ильдорн отдалился, Стас отпустил охрану.

— Мы вернемся через две недели, — сказал он Голошкуру. — Ждите. Когда вернемся — Ильдорн падет!

Он верил и не верил, но хотел, чтобы это сбылось, видя, как Элор сияет надеждой.

Они миновали перевал, и глазам открылся покрытый зеленой травой склон, внизу пенился бурный ручей. Стас посмотрел вверх: за каменистым гребнем цвета воронова крыла виднелся белый купол какого-то строения. Видимо, это и был храм. Ни троп, ни дорог к нему не было, и Стас заключил, что посещают эти места нечасто.

Отряд спустился, затем вновь поднялся по склону, и там обнаружилась тропа, незаметная издалека. Местами склон был настолько крут, что сидеть верхом было небезопасно, да и животные боялись идти дальше. Путешественники спешились.

— Оставьте животных здесь, — сказал жрец. — Тут их никто не тронет.

Они так и сделали, да и идти, как выяснилось, оставалось немного. Тропа привела к двум каменным стелам, символизирующим ворота. У стел стоял жрец.

«Охрана? — подумал Стас. — Без оружия?» Монах приблизился. В движениях его чувствовалась внутренняя сила, и Стас невольно вспомнил старые фильмы о Шао-Лине. Может, и у них есть свое кунг-фу?

Жрецы обменялись приветствиями и поклонами.

— Вот та, которую хотел видеть Мирхем, — пояснил проводник.

— Хорошо, — сказал привратник. — Пусть она войдет.

Он с подозрением взглянул на ставра.

— Я иду с ней! — заявил Стас. Рука опустилась на меч. Привратник, без сомнения, заметил жест ставра, но оставался невозмутим и спокоен, словно имел за спиной целую армию или, по крайней мере, пулемет.

— Ставры никогда не входили в наш храм… — спокойно произнес привратник. — Будет ли он соблюдать наши традиции?

— Я ручаюсь за него, — сказала Элор. — Он благородный чел… ставр.

Стас не знал, услышали ли случайную оговорку жрецы, но он ее заметил. И обрадовался.

— Пусть оставит оружие здесь, — попросил привратник у Элор. Если бы приказал — Стас бы не подчинился, но человек именно попросил. И Стас снял перевязь.

— Идите, — привратник принял оружие и отошел с тропы. — Вас ждут.

Дорога проходила по самому гребню горы, иногда то справа, то слева зияли жуткие пропасти, куда Стас старался не смотреть. Тропа была не огорожена, и порывистый ветер, налетая, толкал путников то в бока, то в спину.

Старик с тростью шел впереди, остальные — позади приглашенных. Когда храм полностью выступил из-за скал и Стас увидел облака у его подножия, жрец остановился.

— Необходимо снять обувь, — сказал старик.

Они стояли на крошечной площадке, посреди которой прямо в скале был вырублен бассейн.

— И омыть ноги.

Элор, не колеблясь, сбросила зеленые унгольские сапожки. Стас замялся, глядя на грязные копыта.

— Следуйте моему примеру, — старик сбросил сандалии и сел, опустив ноги в бассейн.

«А хорошо, — подумал Стас, опуская в воду копыта. — Правильно придумали». Вода была ледяной, но бывшая королева даже не поморщилась. Они смыли грязь и поднялись вслед за стариком.

— Идите вперед, — сказал жрец. Стас пошел, затылком ощущая взгляд старика. «Жрецы и маги, говоришь? Посмотрим, что за маги!»

— Идем, Элор.

Вырубленная в скале лестница и крутой подъем. Хорошо, что монахи догадались прорубить в стене отверстия для рук. Цепляясь за них, подниматься было гораздо легче и не так страшно. Какого черта им понадобилось строить так высоко? Хоть не по камням идешь — по лестницам, и все же… Скалы снова заслонили храм, путники видели лишь белый купол, то исчезающий, то выглядывавший из-за них. Стас и не заметил, как сопровождавшие их жрецы куда-то исчезли. Они остались втроем.

— Площадка преклонения, — сказал старик. Они остановились на небольшой рукотворной площадке с покрытым рунами каменным поребриком. — Поклонитесь храму и друг другу.

Улыбаясь, Стас выполнил странный приказ. Элор делала все с такой верой на лице, что ему стало не по себе. Неужели здесь возможны чудеса?