– Вашу тесную дружбу с графом Гертфордом… необходимо прекратить. – Он улыбнулся, показывая зубы, крупные и желтые, как куски известняка; я невольно задумалась, что ему известно о нас. – Кузина, вы не какая-нибудь обыкновенная девица, которая то и дело попадает в неприятности. Вы проявите благоразумие, если в некоторых отношениях прибегнете к моему руководству.

– К вашему руководству? – удивилась я. – Вы что же, нашли для меня подходящую партию? – Такими словами я рассчитывала сбить его со следа.

– Мне известно о неких секретных переговорах, целью которых было найти вам мужа в Испании.

– Откуда вам это известно? – Я совсем забыла о предполагаемой «блестящей партии» для меня.

– Леди Кэтрин, нет ничего, что не стало бы мне известным.

– Неужели? – Я думала, что ему не известно о том, что я вышла за Гертфорда, что позволяло мне заблуждаться и втайне торжествовать. Что толку в тайнах, если нельзя с их помощью на кого-то воздействовать?

– Если Фериа снова к вам обратится, я должен знать, о чем он пишет. Вам понятно?

Я кивнула, добавив:

– Он не напишет.

– Мы с вами родня, – кривясь, произнес Сесил и добавил так тихо, что я не была уверена, расслышала ли я правильно его слова: – Учтите, миледи, я на вашей стороне. – Мне очень хотелось спросить, что он имеет в виду. – Юношу, к которому вы благоволите, я услал ради вашего же блага, – продолжал Сесил. – Может быть, когда настанет подходящий момент… Весь вопрос в правильно рассчитанном времени.

Я не могла смотреть ему в глаза, поэтому сосредоточилась на трех бородавках у него на щеке.

– А также в том, чтобы вы вышли замуж за нужного человека, – он коснулся моего лица своей потной ладонью, – с согласия ее величества. Думаю, не стоит даже упоминать, но в таком случае шотландскую претендентку можно будет окончательно убрать с дороги.

Потом он пощекотал меня под подбородком, как маленькую, и добавил:

– Кузина, вы прелестны. По-моему, вы никогда не выглядели лучше.

Он ушел, оставив меня гадать, какие он строит планы для Китти Грей.

Я была измучена неизвестностью. Раньше я могла стряхнуть с себя заботы, но я уже не та, что прежде. Когда королева упражнялась на мне в остроумии, я не могла придумать достойный ответ, который вернул бы мне ее расположение, а с трудом сдерживала слезы. А Елизавета нюхом чует слабость; чужие слабости – ее законная добыча. Нет больше бесстрашной девушки, которая прыгала с утеса в омут. Она как будто похоронена заживо вместе с Юноной – более того, такой сон снится мне каждую ночь. Время от времени я поворачиваю обруч, который ношу в память о ней, подношу его к губам, целую. Он холодный даже в такую жару.

– Мы не можем копаться целый день, – нарушил ход моих мыслей отрывистый голос Кэт Астли. – И почему вы носите это в такую погоду? Не ждите от меня сочувствия, если вас хватит тепловой удар.

– Я не чувствую жары, – солгала я, кутаясь в свободное черное платье. Оно тяжелое и невыносимо жаркое, но я не сняла его и надеялась, что все думают, будто я ношу его в знак траура по Юноне.

Я направилась в прачечную, собаки бежали за мной следом, радуясь предлогу выбраться из внутренних покоев. В сыром нижнем коридоре, где прохладно и никого нет рядом, я остановилась и прислонилась к ледяной каменной стене. Чуть распустила корсаж и положила руки на живот, чувствуя там шевеление – нежное и слабое. Там мой малыш.

Меня охватило блаженство, и я ненадолго забыла о своих несчастьях. Невольно вспомнила об умоляющих письмах, которые я послала Гертфорду, однако не получила от него ответа – ни слова. Вот цена его обещанию, а ведь его так радовала возможность завести со мной ребенка! Я и сейчас слышу его шепот:

– Наследник английского престола!

Я чувствовала его дыхание на своей шее, когда он произносил эти слова. Моя тоска была невыносима. «Он тебя бросил», – звучал голос у меня в голове. Я испытывала темный страх, что совсем сойду с ума и окончу свои дни в доме умалишенных в Бетлемской королевской больнице.

Услышав шаги, я запахнула платье, спрашивая себя, возможно ли, чтобы никто ничего не заметил. Мэри, единственная, кому я во всем призналась, уверяла, что пока ничего не заметно, что я выгляжу так, словно у меня улучшился аппетит, только и всего. Однако вскоре живот уже нельзя будет скрыть – при мысли об этом я чувствовала, как петля затягивается у меня на шее; куда бы я ни повернула, она затягивается все туже. Я не должна ни о чем думать, не должна допускать и мысли о том, что Гертфорд меня бросил. Но какая может быть другая причина его молчания? Не думать, не думать об этом; не думать!

Я направилась к прачечной, срезая дорогу через двор. Издали увидела Пембрука. Он спешился и передал лошадь конюху. И месяца не прошло с тех пор, как он разыскал меня и, используя иносказания, предложил «все возобновить» – да, он выразился именно так – между Гарри Гербертом и мной.

– Мне сказали, сейчас вы в милости у королевы, – сказал он.

Я смотрела на его руки, большие, грубые, вспоминала, как он влепил мне пощечину, и смеялась про себя, наблюдая за тем, как он ко мне подлизывается.

Меня так и подмывало сообщить ему, что он опоздал, если собрался воспользоваться моим положением к своей выгоде.

– Вот как, теперь вы запели по-другому. – Вот все, что я сказала, не заботясь о вежливости. Я наблюдала, как он сдерживает гнев. Несомненно, ему хотелось еще раз ударить меня.

– Многое изменилось, – сказал он. – Подумайте над моими словами. Напишите Гарри в Бэйнард. Он обрадуется, получив весточку от вас.

Теперь он смотрел на меня издали, приподнял шляпу и кивнул. Если бы он узнал, что я жду ребенка и тайно вышла замуж, он не торопился бы снимать шляпу. Должно быть, он еще не слышал, что я лишилась милости королевы. Он не мог знать, что отец моего будущего ребенка бесследно исчез и я не могу даже доказать, что вышла замуж, ведь единственная свидетельница мертва, а священник… одному Богу известно, куда он подевался; я даже имени его не знала. Хуже того, я ухитрилась потерять завещание, которое написал Гертфорд перед отъездом. «Он тебя бросил», – шептал внутренний голос. Так душно, что мне стало трудно дышать. Нет, нельзя думать о плохом!

Не обращая внимания на Пембрука, забыв о белье для королевы, я пошла искать Мэри в комнате фрейлин. Она одна, в одной рубашке, сидела на кровати и читала книгу. Я села рядом с ней и спросила:

– Как ты улизнула?

– Притворилась, что у меня болит голова, – ответила она. Я расшнуровала корсаж. – Редкая минутка, которую можно провести наедине с тобой.

Она помогла мне снять верхнюю юбку.

– Я скучаю по покоям Юноны, – призналась я.

– Да. – Мэри понимала, что я скучаю не по покоям, а по самой Юноне.

Я положила руки на живот, натягивая сорочку.

– Сколько времени вынашивают ребенка? Девять месяцев?